Ателье царских прикидов
Шрифт:
– Так вы расследуете это преступление? – воскликнула она с облегчением. – Что же вы сразу не сказали?! Разумеется, я расскажу вам все, что знаю!
И ее словно прорвало. Она как начала говорить, так и не могла уже остановиться.
Да, Мариша с первого взгляда угадала верно. Светлана влюбилась в Волкова еще в детстве, совсем малышкой. Впрочем, маленькой она не была никогда. Даже в детском садике всегда была на голову выше одногодок. И при этом отличалась поразительной худобой. Что называется, кожа да кости.
– Тебя что, родители
Кашу Светочка ела. И суп. И даже, в отличие от других детей, съедала макаронную запеканку, творог со сметаной и оладушки. А вот полнеть – нет, не полнела. Такой же и в школу пошла – тощей, голенастой и высокой. И войдя в возраст, ничуть не пополнела. Не было в ней решительно никаких женских округлостей. Худая, плоская и очень высокая доска.
Выбери Света себе карьеру модели, бешеный успех на подиуме был бы ей гарантирован. Но вся беда заключалась в том, что Света происходила из семьи, несколько поколений которой были связаны с искусством. И не богемных художников или непризнанных гениев. А из семьи известных искусствоведов. И ни о какой карьере модели для девочки они и слышать не хотели.
Да она и сама не понимала девушек, которые видели свое призвание в том, чтобы таскать на плечах модные шмотки, попутно приглядывая себе богатенького «папика», потом выйти за него замуж и ничего больше в жизни не делать, кроме модных причесок, маникюра и педикюра.
Света такого растительного существования не понимала. У нее был живой любознательный ум. И к тому же она была девушкой с богатым и своеобразным эмоциональным миром. Поэтому, когда Света впервые увидела Вову Волкова, любовь ранила ее глубоко и серьезно.
Это не было восхищение или удивление, ошибочно принятые ею за любовь. В детстве Волков восторга ни у кого бы не вызвал – застенчивый, бледный и очень скромно одетый мальчик.
– Он был такой несчастный, – рассказывала Света. – Его мама тогда только что вышла замуж за Константина Григорьевича, и отчим мальчику решительно не нравился. И их новая жизнь тоже не нравилась.
Маленький Вова привык, что мама только его и больше ничья. К ней ночью можно всегда забраться под одеяло, когда вдруг станет страшно в темноте или приснится дурной сон. А Константин Григорьевич и в молодости был человеком жестким, даже грубоватым. И с пасынком сразу же взял резкий командирский тон.
– Мальчишка должен знать свое место. И понимать, кто теперь в доме главный! Будет слушаться – получит пряник. Не будет – схлопочет кнутом по голой попе!
Бывало, что маленький Вова приходил в гости к Свете, но все время стоял. Не садился ни на стул, ни на диванные подушки, ни в кресло. Видно, известную идею с кнутом и пряником отчим воплощал в жизнь буквально.
Света и сама не могла сказать, чего в ее чувстве к Вове было больше: нежной сестринской заботы, любви или просто чувства сострадания. Однако Света росла, и чувство к Вове росло вместе с
– Но Константин Григорьевич совершенно прав. Я не та, кто нужен Владимиру. Ему нужна волевая, сильная и целеустремленная женщина. Только рядом с такой он будет счастлив.
Мариша только вздохнула в ответ. Как можно знать, будет ли человек счастлив с другим человеком? Во всяком случае, Света подходила Владимиру куда больше, чем эгоистичная Ангелина. Разумеется, это свое мнение Мариша оглашать не стала. Но про себя запомнила. И Свету. И ее чувства. И…
Тут мысли Мариши перебил телефонный звонок. И отчего-то сердце ее забилось чуть чаще. Света взяла трубку. И какое-то время слушала почти спокойно. А потом… Потом она жалобно всхлипнула. И также молча, ничего не говоря, рухнула на пол.
Подруги всполошились. Мариша первым делом схватилась за телефонную трубку. Но там раздавались лишь короткие гудки. Бросив трубку, Мариша сказала:
– Нужно привести ее в чувство.
Оказалось, что Инна уже сбегала за водой на кухню. И теперь деликатно шлепала Свету по бледным щекам.
– Разве так нужно?! Дай мне!
И Мариша отвесила пару оплеух. Света слегка порозовела, но в себя не пришла.
– Как бы не померла! – выразила Инна вслух общую мысль. – Зеленая-то какая! Что это с ней?
– Должно быть, сердце.
Ангелина схватилась за голову.
– Больная какая, насквозь! И сердце у нее! И астма! И еще чувства такие к моему Вовке. Господи, куда ей замуж с таким-то здоровьем! Мужики и здоровых баб по десятку в год заездить способны. А эта, гляди, позвонили ей, и она уже вся в обмороке.
Неожиданно опрокинутые с тумбочки и пролитые на пол рядом со Светиным лицом духи «Красная Москва» заставили ее беспокойно зашевелиться, а потом открыть глаза.
– Что хоть случилось-то? Кто тебе звонил? – затеребили ее подруги.
– Папа! – Света выговорила только это слово. И вдруг заплакала.
– Что папа? Попал в больницу? Уехал?
Снова рыдания.
– Он умер! На даче. Мишка его порвал!
– Мишка? Это ваш сосед?
– Алкоголик?
– Хулиган?
– Мишка – это Мишка! – повторила Света и стала судорожно собираться.
Она металась по комнате, роняя предметы и ушибаясь об острые углы.
– Мне надо! Надо туда! К папе! – твердила она. При этом она рыдала и смеялась. Подруги переглянулись. И Мариша шепотом сказала:
– У нее истерика.
– И что делать?
– Обычно помогает оплеуха. Но тут… Может, снова попробовать духи?
Сунутые Свете под нос духи помогли. Света замерла на месте с вытаращенными глазами. И на секунду подругам показалось, что у нее сейчас снова начнется приступ астмы. Но пронесло. Света продышалась. И внезапно устремив на Маришу взгляд, спросила у той вполне здраво:
– Вы на машине?
– Да.
– Умоляю! Отвезите! Заплачу любые деньги!
– Куда везти-то?