Атлант расправил плечи. Часть I. Непротивление (др. перевод)
Шрифт:
— Я… я надеюсь на это.
— Последние несколько недель выдались очень трудными для меня: надо было начинать стройку новых печей, но теперь, когда все улажено, когда дело идет полным ходом, я могу сесть и отдохнуть. Могу посидеть за своим столом, посчитать деньги, могу бездельничать, как уличный прохвост, могу следить за поступлением заказов на металл и выстраивать их в очередь… Кстати, когда у тебя завтра утром первый поезд на Филадельфию?
— Ну, не знаю.
— Не знаешь? И какой толк от такого вице-президента? Я должен быть на заводе в семь утра. Около шести у тебя ничего нет?
— Насколько я
— И ты разбудишь меня вовремя, чтобы я не опоздал, или прикажешь, чтобы задержали отправление?
— Я разбужу тебя.
— О-кей.
Риарден умолк, Дагни смотрела на него. Входя, он показался ей утомленным; но теперь лицо его разгладилось — ни следа усталости.
— Дагни, — спросил он вдруг; интонация его изменилась, в ней таилась некая откровенная нотка, — почему ты не захотела, чтобы нас видели вместе?
— Не хочу становиться частью твоей… официальной жизни.
Риарден ответил непринужденным тоном, но не сразу:
— Когда ты была последний раз в отпуске?
— Кажется, два… нет, три года назад.
— И что ты тогда делала?
— Отправилась на месяц в Адирондаки. Вернулась через неделю.
— У меня это было пять лет назад. Только я ездил в Орегон. — Улегшись на спину, он глядел в потолок. — Дагни, давай съездим в отпуск вместе. Возьмем мой автомобиль и уедем на несколько недель, куда угодно, просто будем ездить по каким-нибудь проселкам, где нас никто не знает. Не оставим адреса, не будем читать газет, не прикоснемся к телефонной трубке — никаких официальных контактов.
Она встала. Подойдя к Риардену, Дагни остановилась возле кушетки и посмотрела на него; горевшая за ее спиной лампа прятала ее лицо — она не хотела, чтобы он заметил, как она старается не улыбнуться.
— Но ты же можешь взять отпуск на несколько недель, правда? — спросил Риарден. — Все уже на ходу. Никаких проблем не предвидится. А в ближайшие три года такой возможности уже не будет.
— Хорошо, Хэнк, — проговорила она, заставляя свой голос казаться спокойным.
— Ты согласна?
— И когда ты хочешь уехать?
— Утром, в понедельник.
— Хорошо.
Она повернулась, чтобы отойти. Схватив Дагни за руку, Риарден притянул ее к себе и повалил на себя; он удерживал ее в неудобной позе, запустив пальцы в волосы, припав к ее губам; другая рука его скользила от прикрытых тонкой блузкой лопаток, к талии, к ногам. Она шепнула:
— Ну, вот, а говоришь, что не нуждаешься во мне!..
Она оторвалась от него и встала, откинув волосы со лба. Риарден, лежа, смотрел на нее, глаза его сузились, в них мелькала ясная искорка особенной, насмешливой заинтересованности хозяина. Дагни посмотрела на себя: бретелька ее комбинации соскользнула с плеча, и та повисла наискось, обнажая грудь, прикрытую только прозрачной блузкой. Она подняла руку, чтобы поправить одежду. Риарден шлепнул ей по руке. Дагни ответила понимающей улыбкой. Она неторопливо отошла и, повернувшись к нему, наклонилась над столом; пальцы ее лежали на краю столешницы, плечи сдвинулись назад. Именно такой контраст он любил — контраст ее строгих нарядов и полуобнаженного тела, контраст совладелицы железной дороги и принадлежащей ему женщины.
Риарден сел, удобно расположившись на кушетке и протянув вперед скрещенные
— Ты сказала, что хочешь проложить трансконтинентальную колею из риарден-металла, мисс вице-президент? — спросил он. — А что если я не дам тебе рельсов? Теперь я могу выбирать заказчиков и назначать им любую цену. Если бы это случилось год назад, я бы потребовал, чтобы ты взамен спала со мной.
— Жаль, что не потребовал.
— А ты согласилась бы?
— Конечно.
— В рамках дела? Как часть сделки?
— Если бы это касалось тебя, да. Тебе это понравилось бы, правда?
— А тебе?
— Да… — шепотом повторила Дагни.
Подойдя к Дагни, Риарден обхватил ее за плечи и припал губами к груди, укрытой тонкой тканью.
А потом молча посмотрел на нее долгим взглядом.
— А что ты сделала с тем браслетом? — спросил он.
Они никогда не заговаривали об этой вещице, и Дагни не сразу сумела ответить.
— Я храню его, — ответила она.
— Я хочу, чтобы ты носила этот браслет.
— Если люди догадаются, тебе придется хуже, чем мне.
— Надень его.
Дагни достала браслет из риарден-металла. Молча, не отрывая глаз от его лица, она протянула Риардену руку: на ладони поблескивала иссиня-зеленая полоска. Смотря ей в глаза, он защелкнул браслет на ее запястье. И когда застежка сомкнулась под его пальцами, Дагни нагнулась и поцеловала их.
Земля полотном развертывалась перед капотом автомобиля. Вьющееся между холмами Висконсина шоссе было здесь единственным свидетельством человеческих трудов, шатким мостом, переброшенным через разлившийся океан кустов, деревьев и трав. Море это катилось ровными волнами желтовато-оранжевой пены; вдоль склонов холмов поднимались редкие красные струи, в низинах под чистым бледно-голубым небом нежились островки сохранившейся еще зелени. Окруженный красками почтовой открытки капот автомашины казался произведением ювелира, солнце искрилось на хромированной стали, а в черной эмали отражалось небо.
Вытянув ноги вперед, Дагни уютно устроилась в уголке возле окна; ей нравились и широкое, уютное сиденье, и ласковое прикосновение солнца к плечам; нравилась и прекрасная местность.
— А мне бы хотелось увидеть сейчас рекламный щит, — проговорил Риарден.
Дагни рассмеялась: он ответил на ее невысказанную мысль.
— Что здесь продавать и кому? Мы уже час как не видели ни одного дома, ни одной машины.
— Именно это мне и не нравится. — Он чуть наклонился вперед над рулем; лицо его стало недовольным. — Посмотри на дорогу.
Длинную полосу выбелило до мучнистого блеска валявшихся в пустыне костей, словно солнце и снег съели все следы шин, бензина, сажи, любые следы цивилизации. Из угловатых трещин в бетоне поднимались зеленые травы. Дорогой не пользовались и не чинили ее много лет, однако трещин было немного.
— Хорошая дорога, — отметил Риарден. — Построена надолго. И явно рассчитана на интенсивное движение.
— Да…
— Не нравится мне это.
— Мне тоже. — Дагни усмехнулась. — Но вспомни, как часто мы слышали жалобы на то, что рекламные щиты портят пейзаж. Здесь эти нытики могли бы насладиться девственным пейзажем. — И добавила: — Терпеть их не могу.