Атлант расправил плечи. Часть I. Непротивление (др. перевод)
Шрифт:
Нет, думала Дагни, нет, если не считать тошнотворного привкуса, дело это ничуть не хуже тех многочисленных гадостей, которые Мидасу Маллигану приходилось терпеть из года в год. Он понес многочисленные потери по аналогичным приговорам, безумные правила и эдикты обошлись ему в крупные суммы; он выносил удары, сражался и только усерднее работал; едва ли это случай мог надломить его.
— А что случилось с судьей Наррангасеттом? — невольно спросила Дагни: какое-то подсознательное чутье заставило ее задать этот вопрос. С судьей Наррангасеттом она не была знакома, однако запомнила его имя, как тесно связанное с самыми разными делами по всей стране. Она вдруг поняла,
— О, он ушел в отставку, — проговорил Ли Гансекер.
— В самом деле? — едва не ахнула она.
— Угу.
— А когда?
— Примерно через шесть месяцев после нашего процесса.
— А чем он занимался потом?
— Не знаю. С тех пор о нем ничего не было слышно.
Гансекер удивился тому, что по лицу гостьи вдруг скользнул легкий испуг. Страх, кольнувший Дагни, был чисто интуитивным, причин его она и сама объяснить не могла.
— Пожалуйста, расскажите мне об этом моторостроительном заводе, — заставила он себя продолжить.
— Ну, Юджин Лоусон из Национального общественного банка в Мэдисоне, наконец, предоставил нам кредит на покупку завода, но он оказался грязным скрягой, у него не было достаточно средств, чтобы помогать нам в работе, не смог он помочь нам и когда мы разорились. Но мы в этом не виноваты. С самого начала все шло не так. Разве может работать завод, не имея собственной железной дороги? Разве не положено нам было иметь железную дорогу? Я попытался уговорить их снова открыть эту ветку, однако проклятые людишки из «Таггерт Транс…» — Гансекер осекся. — Кстати, вы, часом, не из тех Таггертов будете?
— Я являюсь вице-президентом и руководителем Производственного отдела компании «Таггерт Трансконтинентал».
Какое-то мгновение он смотрел на нее в полном оцепенении; в мутных глазах его боролись страх, подобострастие и ненависть. Итогом борьбы стало недовольное ворчание.
— Я не нуждаюсь в вас, в важных персонах! Не думайте, что я испугаюсь вас. И не ждите, что я стану вымаливать работу. Я ни у кого не прошу милости. Ага, поди, не привыкли к тому, что люди говорят с вами подобным образом?!
— Мистер Гансекер, я буду весьма благодарна вам, если вы предоставите мне необходимую информацию о заводе.
— Что-то вы поздновато им заинтересовались. Что же произошло? Совесть замучила? Вы позволили Джеду Старнсу до безобразия разбогатеть, но не пожелали подать нам и пальца. Завод-то остался тем же самым. Мы делали только то, что делал он. Мы начали с производства того самого двигателя, на котором он столько лет зарабатывал самые большие деньги. А потом какой-то выскочка, о котором никто и никогда не слыхал, открыл в Колорадо грошовый заводик, «Моторы Нильсена» называется, и стал выпускать новый двигатель того же класса, что и модель Старнса, только в половину цены! И что нам оставалось делать, а? Хорошо было Джеду Старнсу, ему не мешал такой смертельно опасный конкурент, но нам-то что оставалось делать? Как мы могли бороться с этим Нильсеном, если никто не дал нам двигатель, способный конкурировать с его мотором?
— Вы располагали исследовательской лабораторией Старнса?
— Да-да, конечно. Все оставалось на месте.
— И персонал тоже?
— Ну, некоторые из его людей. Многие уволились сразу, как только завод закрылся.
— А его инженеры?
— Они все ушли.
— Вы нанимали собственных?
— Да-да, некоторых… но позвольте заметить — у меня не было
— Не можете ли вы рассказать мне о работе своего исследовательского персонала?
— О, у меня было несколько весьма многообещающих молодых людей, надежных, имеющих дипломы самых лучших университетов. Но ничего хорошего из этого не вышло. Не знаю, чем они там занимались. Наверно, просто сидели, проедая свое жалованье.
— А кто руководил лабораторией?
— Черт, разве я могу теперь это вспомнить?
— А вы не помните имен ваших инженеров-исследователей?
— Неужели, по-вашему, у меня было время общаться с каждым наемным работником?
— А не упоминал ли кто-нибудь из них при вас об экспериментах с… совершенно новым типом двигателя?
— Какого двигателя? Позвольте напомнить вам, что руководитель моего масштаба не может позволить себе постоянно крутиться в лаборатории. Большую часть своего времени я проводил в Нью-Йорке и Чикаго, пытаясь добыть для нас деньги, чтобы удержать завод на плаву.
— А кто был генеральным управляющим завода?
— Очень способный человек по имени Рой Каннигэм. Он погиб в прошлом году в автокатастрофе. Как мне сказали, сел за руль пьяным.
— Можете ли вы назвать мне имена и адреса кого-нибудь из своих сотрудников? Всех, кого вспомните?
— Не знаю, что с ними стало. У меня не было желания следить за их дальнейшей судьбой.
— А не сохранились ли у вас какие-нибудь заводские отчеты?
— Безусловно.
Дагни впилась пальцами в стол.
— А не позволите ли мне ознакомиться с ними?
— Пожалуйста!
Гансекер с готовностью повиновался — тут же вскочил и поспешил вон из комнаты. И, вернувшись, положил перед ней пухлый альбом с газетными вырезками: там были данные им интервью и пресс-релизы его агента.
— Я тоже был крупным предпринимателем, — с гордостью заявил он. — Фигурой национального масштаба, как вы можете видеть. Моя жизнь способна послужить основой для книги, имеющей глубокое общечеловеческое значение. Я давно написал бы такую книгу, если бы у меня были соответствующие условия… и средства производства, — Гансекер кивнул в сторону своей пишущей машинки. — Не могу работать на этой проклятой штуковине. У нее то и дело западают клавиши. А как можно вдохновиться настолько, чтобы написать бестселлер, если твоя пишущая машинка не может нормально печатать?