Атлант расправил плечи. Часть I. Непротивление (др. перевод)
Шрифт:
— Понятно.
— Я могу управлять хорошей дорогой. Но я не могу провести ее по континенту, заполненному издольщиками, у которых не хватает ума вырастить себе достаточно репы. Мне нужны люди, подобные Эллису Уайэтту, которые производят то, чем можно загрузить мои поезда. И потому я обязана через девять месяцев предоставить ему поезда и колею, даже если для этого мне придется положить под рельсы всех нас!
Он не без удивления улыбнулся:
— А вы настроены весьма решительно, не так ли?
— А вы?
Риарден не ответил, однако улыбка не исчезла с его лица.
— А вас это не волнует? —
— Нет.
— Неужели вы не понимаете, что это будет означать?
— Я понимаю, что должен прокатать рельсы, а вы должны положить их в колею за девять месяцев.
Она улыбнулась — с легкой усталостью и ощущением доли собственной вины:
— Да. Мы сделаем это. Я понимаю, что бесполезно сердиться на таких людей, как Джим и его приятели. На это у нас нет времени. В первую очередь я должна ликвидировать плоды их стараний. А потом… — она смолкла, задумалась, тряхнула головой и пожала плечами —…а потом они не будут иметь никакого значения.
— Правильно. Не будут. Когда я услышал об этом собачьем правиле, меня чуть не стошнило. Однако эти сукины дети не достойны внимания.
Последнее предложение прозвучало особенно эмоционально, хотя лицо его и голос оставались спокойными.
— Мы с вами всегда останемся на своем месте и сумеем спасти страну от любых последствий их деятельности. — Поднявшись с места, он принялся расхаживать по кабинету. — Развитие Колорадо нельзя останавливать. Вы должны вытянуть этот штат. Тогда вернется Дэн Конвей, а с ним и остальные. Все это безумие имеет временный характер. Оно не может затянуться надолго. Тот, у кого нет ума, терпит поражение от собственных рук. Просто нам с вами придется чуточку усерднее поработать, только и всего.
Дагни следила за его высокой фигурой, расхаживавшей по кабинету. Обстановка была ему под стать: лишь необходимая для дела мебель, до предела деловая в своем предназначении, и чрезвычайно дорогая с точки зрения материалов и искусной конструкции.
Комната эта напоминала мотор, уместившийся в стеклянной коробке широких окон. Удивляла одна только деталь: резная ваза из яшмы, стоявшая наверху шкафа с папками дел. Простые поверхности темно-зеленого камня, плавные изгибы слоев рождали непреодолимое желание потрогать вазу. И рождаемая этим чувственность явно шла в разрез со строгостью прочей обстановки.
— Колорадо — великий край, — заметил Риарден. — И он станет величайшим в стране. Вы еще не поняли, что его процветание заботит меня? Этот штат становится в один ряд с самыми крупными моими покупателями, о чем вы могли бы узнать, ознакомившись с отчетами о ваших грузоперевозках.
— Мне это известно. Я читала их.
— Я подумываю о том, что через несколько лет можно будет соорудить там завод. Чтобы избавиться от расходов на вашу транспортировку. — Он искоса поглядел на нее. — В таком случае вы потеряете внушительную долю заказов на перевозку стали.
— Действуйте. Мне хватит перевозок сырья, товаров для ваших рабочих, продукции тех фабрик, которые последуют туда за вами. Возможно, я даже не успею заметить, что мне не нужно возить вашу сталь… Почему вы смеетесь?
— Это чудесно.
— Что чудесно?
— То, что вы реагируете на мои слова не так, как это принято сегодня.
— И все же я вынуждена признать, что в
— Неужели вы думаете, что мне это неизвестно?
— И поэтому я не могу понять, почему Джим… — Дагни умолкла.
— …изо всех сил старается повредить мне? Потому что он глуп.
— Это так. Но дело не только в этом. За его поведением кроется нечто большее, чем простая глупость.
— Не надо тратить времени понапрасну, пытаясь разгадать это. Пусть себе злопыхательствует. Он никому не опасен. Такие люди, как Джим Таггерт, — всего лишь сор на улицах этого мира.
— Увы, да.
— Кстати, что бы вы сделали, если бы я сказал, что не смогу поставить вам рельсы раньше срока?
— Я разобрала бы запасные пути или закрыла бы какую-нибудь ветку и использовала бы рельсы для того, чтобы вовремя завершить линию Рио-Норте.
Риарден усмехнулся:
— Вот поэтому-то участь «Таггерт Трансконтинентал» не беспокоит меня. Однако вам не придется разбирать на рельсы запасные пути. Пока я еще не оставил свое дело.
Дагни вдруг подумала, что лицо Риардена напрасно показалось ей бесстрастным: пожалуй, это было лишь манерой скрывать удовольствие. Она вдруг поняла, что всегда ощущала в его присутствии свободу и легкость, и что он разделял это чувство. Среди всех своих знакомых только с этим мужчиной она могла говорить непринужденно, без напряжения. В нем она видела достойный уважения ум и соперника, с которым стоило считаться. Тем не мен их всегда разделяло некоторое расстояние, закрытая дверь; Риарден неизменно держался отстраненно, она не могла приблизиться к нему.
Остановившись возле окна, он на мгновение посмотрел наружу.
— А вы знаете, что сегодня мы отгружаем вам первую партию рельсов? — спросил он.
— Конечно, знаю.
— Подойдите сюда.
Она приблизилась к нему. Риарден молча указал на далекую цепочку платформ, ожидавшую на железнодорожном пути.
Небо над вагонами перерезал мостовой кран. Он двигался. К огромному магниту силой его притяжения прилипал груз рельс. Сквозь серое небо не пробивалось и лучика солнца, однако рельсы блестели, словно металл впитывал свет из пространства. Они казались зеленовато-синими. Толстенная цепь остановилась над вагоном и коротко дернулась, освободив рельсы. Кран с величественным безразличием пополз назад, напоминая собой огромный чертеж геометрической теоремы, движущийся над людьми и землей.
Стоя возле окна, они наблюдали безмолвно и внимательно. Дагни молчала до тех пор, пока новая партия сине-зеленого металла не поползла по небу. И потом только проговорила — не о рельсах, будущей колее или завершенных вовремя поставках. Слова эти прозвучали приветствием нового явления природы:
— Риарден-металл…
Он это заметил, но ничего не сказал. Поглядев на нее, Риарден вновь отвернулся к окну.
— Хэнк, это великое дело.
— Да, — согласился он, открыто и просто. В голосе его не было ни удовлетворенного самолюбия, ни скромности. И в этом, понимала она, состоял его долг перед ней, редчайшее право среди тех, что выпадает на долю человека: право признать собственное величие, зная, что тебя поймут правильно.