Атлант расправил плечи. Книга 3
Шрифт:
Вы лишаете нас чести, чтобы затем лишить собственности. Поэтому вы всегда смотрели на нас как на рабов, не заслуживающих признания и славы. Вы расхваливаете все проекты, якобы не предполагающие прибыли, и проклинаете людей, которые добились прибыли, благодаря которой и стали возможны эти проекты. Вы считаете, что всякий проект, служащий интересам тех, кто не платит, служит интересам общества, но полагаете, что не в интересах общества способствовать успеху тех, кто оплачивает эти проекты. По-вашему, общественное благо — это все, что раздается как милостыня, в то время как купля-продажа наносит ущерб обществу. Для вас общественное благосостояние — это благосостояние тех, кто его не заработал, но те, кто зарабатывает, не имеют права на благосостояние. Для вас общество — это все, кто не смог ничего добиться, а кто добился, кто поставляет вам необходимое
Какое затмение разума позволило вам надеяться, что эта мешанина противоречий может привести вас к успеху и на ее основе возможно идеальное общественное устройство? Ведь стоило вашим жертвам сказать «нет», и вся ваша постройка рухнула. Какое право имеет нищий нагло размахивать своим рубищем, совать под нос благополучным людям свои гнойники и язвы и угрожающим тоном требовать помощи? Что дает ему это право? Вы так же, как тот нищий, заявляете, что рассчитываете на нашу жалость, но втайне уповаете на тот моральный кодекс, который приучил вас рассчитывать на наше чувство вины. Вы ждете, что мы устыдимся собственных достоинств перед лицом ваших пороков, язв и рубищ. Вы ожидаете, что нам станет стыдно за свои успехи, свою жизнерадостность. Вы проклинаете жизнь, но умоляете нас помочь вам жить.
Вы хотели узнать, кто такой Джон Галт? Я первый из творцов, который отказался испытывать чувство вины за свой дар. Я первый человек, который не испытывает раскаяния за свой талант и не позволяет использовать его как орудие своей погибели. Я первый, кто отказался принять мученический венец из рук тех, кто хотел, чтобы я пожертвовал собой ради счастья сохранить им жизнь. Я первый сказал им, что не нуждаюсь в них и что до тех пор, пока они не будут относиться ко мне как к равному, обменивая ценность на ценность, им придется обходиться без меня. Тогда они поймут, кто в ком нуждается, кто испытывает потребность, а кто ее удовлетворяет. Тогда им станет ясно, кто устанавливает правила жизни и чьим установлениям она должна следовать, если не хочет прекратиться.
Я намеренно и сознательно осуществил то, что ранее, на протяжении всей истории человечества делалось скрытно и неосознанно. Всегда существовали люди разума, которые объявляли забастовку из чувства протеста и отчаяния, но они не осознавали значения своей акции. Человек, который уходит из общества, чтобы размышлять, но не делится плодами своих размышлений; человек, который предпочитает жить в безвестности, занимаясь физическим трудом, но согревает огнем своей мысли только себя и никогда не сообщает ей ни форму, ни выражение, ни воплощение, а скрывает ее от мира, который он презирает; человек, которого мир отвращает; человек, который отказывается продолжать, еще не начав; человек, который бросает дело, чтобы не уступить и не сдаться; человек, который использует лишь ничтожную часть своих способностей, потому что не нашел своего идеала и потому угас его порыв, — все эти люди бастуют, протестуя против неразума, против вашего мира и ваших ценностей. Но, не осознав собственных ценностей в противовес вашим, они уходят с пути познания, бросают поиск и погружаются во мрак безнадежного возмущения. Их возмущение справедливо, но они не ведают, что есть справедливость; их страсть не ведает, что есть желание; они уступают вам власть над миром и теряют стимул к мысли, поэтому они кончают свой век в горьком разочаровании, как повстанцы, так и не понявшие цели своего восстания, как любовники, не познавшие любви.
Позорные времена, известные как век мракобесия, были периодом, когда разум объявил забастовку, ушел в подполье, жил тайно и творил тайно. Талантливые умы уничтожали свои труды и умирали в безвестности, и лишь немногие из самых отважных мучеников уцелели и продолжали жить, чтобы поддерживать огонь в светильнике человеческого духа. Времена, когда миром правили мистики, всякий раз становились периодами застоя и нужды, жизнь становилась безразлична людям, и они трудились, даже не сводя концы с концами, производя ничтожно мало, зная, что все станет добычей их правителей. Люди отказывались думать, дерзать, созидать. Все, что выходило из-под их рук, в конечном счете попадало в распоряжение какого-нибудь напыщенного дегенерата, который санкционировал свое право стоять выше разума и поставил себя верховным авторитетом над истиной в силу божественного права и большой дубинки. В истории человечества один период помрачения разума следует за другим, оставляя после себя бесплодную пустыню,
Но на сей раз вам его не погасить. Кончилось время мистиков. Ваш идеальный мир погибнет в силу собственной нереальности. Но мы, люди разума, уцелеем,
Я призвал бастовать тех мучеников, которые никогда раньше не бросали вас. Я дал им в руки оружие, которого им недоставало, — сознание их собственной нравственной силы и ценности. Я открыл им, что мир принадлежит нам и мы в любой момент можем заявить свое право на него в силу того, что наша мораль есть мораль жизни. До этого жертвы вашей тирании, которые создавали все чудеса короткого лета человечества, все, кто подчинял для вас косную материю мира, не подозревали о своих правах, не знали, что лежит в их основе. Они знали о своей силе. Я открыл им, в чем их достоинство, право и честь.
Я говорю вам,
Тем, кто осмеливается ставить нас в нравственном плане ниже любого мистика, которому якобы доступны прорывы в сверхъестественное;
Тем, кто грызется, как звери, при дележе награбленной добычи, но при этом гадалок ставит выше тех, кто делает деньги;
Тем, кто считает бизнесмена низменным, а любого бездарного, но наглого художника — возвышенным: критерии ценностей вашего мистицизма уходят корнями в зловонную трясину времен сотворения мира, в культ смерти, который объявляет человека дела безнравственным в силу того, что он обеспечивает ваше существование.
Вы, утверждающие, что страстно желаете возвыситься над низменными запросами плоти, над тяжелым нудным трудом ради удовлетворения повседневных физических потребностей, как вы считаете, кто порабощен физическими потребностями: индус, который с рассвета до заката ради жалкой плошки риса пашет своей сохой, или американец, управляющий трактором? Кто подчинил себе материальный мир: человек, который спит на гвоздях, или человек, который спит на пружинном матрасе? Что является памятником торжества человеческого духа над материей: кишащие микробами лачуги на берегах Ганга или череда небоскребов на атлантическом побережье Нью-Йорка?
Не усвоив ответы на эти вопросы, не научившись застывать в благоговении перед творениями человеческого разума, вы не задержитесь надолго на этой земле, земле, которую мы любим и не позволим обречь на проклятие. Вам не удастся безмятежно провести остаток своих дней. Я ускорил ход времени и объявил вам, какой за вами накопился долг, который вы хотели переложить на плечи других. Сейчас вы расходуете остаток своих жизненных сил, чтобы насытить паразитирующих на вас глашатаев и проводников смерти. Не делайте вид, что судьба обратилась против вас, вас погубил отказ смотреть правде в глаза. Не питайте иллюзий, что гибнете за правое дело. Вы гибнете, как навоз, взрастивший сорняки ненависти к человеку.
Но тем из вас, кто еще сохранил остатки человеческого достоинства, волю и любовь к жизни, я предлагаю возможность выбора. Остановитесь на краю гибели и окиньте взором свою жизнь и свои ценности. Поразмыслите, стоит ли погибать ради идей, в которые вы никогда не верили и которые не осуществляли на практике. Вы уже умеете подводить баланс своего вещественного достояния. Теперь подведите баланс духовных приобретений и потерь.
С самого детства вы стыдливо утаивали от всех, что у вас нет желания быть нравственным, нет желания жертвовать собой, что вы страшитесь своего кодекса правил поведения и ненавидите его, но не осмеливаетесь признаться в этом даже себе, что нет у вас того врожденного нравственного инстинкта, который якобы чувствуют в себе все. Но чем меньше вы его чувствовали у себя, тем громче заявляли о своей бескорыстной любви и готовности служить другим из опасения, как бы они не раскрыли вашу подлинную суть, которой вы изменяли, которую таили, как органический порок, печальный, но неоспоримый изъян. А окружающие, страдая от того же внутреннего конфликта, слушали вас и усердно вам аплодировали, замирая от страха, что вам вдруг нечаянно откроется тот же органический порок в них самих. Ваша жизнь — чудовищный обман, спектакль, разыгрываемый друг для друга, где каждый чувствует себя единственным подлецом среди честных людей и оттого стыдится себя, каждый ищет воплощение непонятного ему нравственного закона в других и лицемерит, потому что знает, что этого лицемерия ждут от него другие. Лишь немногие обладают смелостью разорвать этот порочный круг.