Атлантарктида. Дикий, дикий Норд. Из глубины
Шрифт:
– Вот! – поднял вверх указательный палец Пименов. – Глас народа.
Больше о Рембо не вспоминали.
Зато кто-то из полярников завёл разговор о праздновании Нового года, и Пименов поручил заместителю установить в командном модуле ёлку, которую они привезли с собой, пластиковую, конечно, и подготовить программу.
– С алкоголем или без? – индифферентно уточнил Васюченко.
– Официально – без, – веско сказал Михаил Павлович. – Шампань там, вино, но в меру.
– Понял, – шутливо козырнул Васюченко.
«Глазастик»
Среда, то есть вода подо льдом, явно претерпевала изменения.
Во-первых, изменился её минерально-солевой состав, хотя предпосылок к этому не было. «Глазастик» перед спуском в воду прошёл антибактериальную обработку и никаких загрязнений на корпусе не имел.
Во-вторых, температура воды над «спрутом» Купола повысилась на три градуса и продолжала повышаться понемногу.
В-третьих, кое-какие из «щупалец»-валов, ниспадающих со склонов Купола, начали светиться, не постоянно, а как бы подчиняясь командам изнутри, но свечение их было зафиксировано не раз и не подлежало сомнению.
И наконец, самое интересное случилось аккурат утром тридцатого декабря, когда пилот робота-субмарины снова направил её к Ростральной Колонне, вызывающей у всех полярников наибольший интерес формой и загадочностью.
«Глазастик» снова попытался отколупнуть от Колонны образец, потерпел очередную неудачу, повернул к Куполу, и в этот момент его телекамеры заметили мелькнувшую в двух десятках метров от аппарата треугольную тень.
Аксёнов отреагировал мгновенно, разворачивая аппарат, однако объект ускользнул в тёмную пучину, и подробно разглядеть его не удалось.
– Рыба? – сомневаясь в своей трезвости, сказал Аксёнов.
Пименов, которого пилот подозвал к своему столу, растерянно покачал головой.
– Скорее скат… манта…
– Не может быть!
– И я такого мнения.
– Разрешите поискать?
– Без фанатизма.
– Слушаюсь.
«Глазастик» устремился прочь от Купола, вслед за исчезнувшим «скатом», но поиски ни к чему не привели. Неизвестное существо, то ли рыба, то ли морской скат – манта, скрылось в неизвестном направлении. Но камеры зафиксировали его силуэт, и Пименов, поделившись новым открытием с Кириллом Григорьевичем, поспешил доложить о феномене в Москву, не представляя, какую сенсацию вызовет его сообщение в научных кругах и ещё большую – в Министерстве обороны.
Антарктида, озеро Восток
30 декабря, ближе к полудню
Лобанов хотел сразу после выхода в озеро отправиться на поиски Купола, однако Вербов был непреклонен:
– Поспи! Мы спали, пока ты сидел за штурвалом, поэтому
Лобанов сник, вопросительно посмотрел на Вершинину, но девушка тоже приняла сторону Дениса, и капитан сдался:
– Хорошо, посплю пару часов, только чаю горяченького хлебну. Кто со мной?
Чай захотели все, тем более что время завтрака уже прошло, а подкрепиться не мешало. Вскипятили чайник, разобрали пакетики.
– Ромашковый чай успокаивает нервы, – сказал Дрёмов, выбирая пакетик, – рекомендую.
– Особенно ромашковый с запахом коньяка, – подхватил Лобанов, осклабившись, – а также со вкусом коньяка и можно без чая.
Инга улыбнулась.
Воодушевлённый её реакцией капитан принялся было рассказывать анекдот, но Вербов исподтишка показал ему кулак, Лобанов оценил, перестал смешить слушателей и расположился в своей «рабочей станции», разложив её, как сиденье автомобиля.
– Не расслабляйтесь, – велел он членам экипажа. – Американцы где-то поблизости.
– Не обижай, кэп, – ответил бортинженер.
Через несколько секунд Лобанов уже спал.
– Вымотался, – тихо сказала Инга.
– Двое суток за штурвалом, – согласился Вербов. – Не хотите прикорнуть?
– Благодарю, я в норме.
Помолчали, вглядываясь в темноту на экранах, скрывающую тайны озера. После долгого и сложного подводного перехода, треволнений схватки с неизвестной субмариной, после нервного напряжения, связанного с постоянным ожиданием экстрима, выход в озеро и остановка в относительной безопасности действовали на психику угнетающе, поэтому пассажиры и молчали, привыкая к новому ритму жизни, хотя и не ждали полного спокойствия, находясь на глубине трёхсот метров в водах озера, под четырёхкилометровой толщей льда.
Первым отказался от бодрствования Пальковский, оставшийся недовольным решением Вербова двигаться дальше, не тратя времени на изучение «бога антарктов».
– Пожалуй, я тоже подремлю.
– Правильное решение, – поддержал его Дрёмов. – Всё равно делать нечего. Зря не взяли шахматы или нарды, поиграли бы.
Спец по НЛО вытянул ноги, откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза.
Коек «Краб» не имел, поэтому спать приходилось на сиденьях отсека, но терпели, понимая, что аппарат не приспособлен к длительному походу под водой.
– Вы как относитесь к шахматам, Денис Геннадиевич?
– Не играю, – скупо сказал Вербов. Он любил карточные игры, покер и преферанс, но признаваться в слабости не стал.
– А вы, Инга?
– Тоже не очень люблю, хотя отец когда-то учил меня играть.
– Чем занимаетесь в свободное время?
– Свободного времени у меня практически не бывает. На ночь книжки читаю.
– Ридером пользуетесь?
– Нет, новомодные гаджеты не уважаю, папа приучил меня любить книгу.
– Что читаете?