Атлантическая премьера
Шрифт:
– Ну, а золота ты, конечно, не нашел?
– Почему? – обиделся я. – Нашел…
– А почему же мы улетаем? – возмутилась эта маленькая ведьма. – Я тоже хочу посмотреть!
– Прилетим, посмотришь.
– Его так мало? – разочарованно протянула она.
– Нет, его очень много, – ответил я, – просто оно лежит там, куда мы летим.
– Врешь ты все… – Марсела обиделась. Разворачиваясь над морем севернее острова, я увидел на воде заметную муть, вероятно, она поднялась после того, как аквалангисты Лопеса взорвали подводные ворота,
Описав полукруг над островом, я уже собирался снижаться и сажать вертолет, когда Марсела ткнула пальцем в правое стекло и закричала:
– Смотри, «Дороти»!
Действительно, на западе, милях в трех-четырех маячил белый силуэт яхты. Марсела узнала ее сразу, потому что смотрела в бинокль. Тем не менее я все же решил сначала сесть на площадку рядом с ооновским флагом, а потом уж
собираться на яхту. Дело в том, что мне очень не хотелось бросать в подземелье свой автомат, пистолеты и ранец с патронами, которые я тащил на себе через весь подземный город.
Приземлившись в двадцати ярдах от «Си Кинга», я взял Марселу за руку и сказал:
– Идем, я покажу тебе сокровища!
Мой фонарь уже почти не светил, поэтому я взял Марселин. Мы спустились в подвал, и я подвел Марселу к пролому.
– Ой, череп! – взвизгнула она. – Это пират?
– Не совсем, – ответил я. – Это нацист.
– Откуда они здесь? – выпучила глазенки креолка. Мы вошли в подземелье. Ощущение был неприятное: сразу после того, как вырвался из этой ловушки, из этой затхлости и сырости, после того как чуть-чуть подышал свежим воздухом, побывал в небе – и опять в преисподнюю! Марселе было не по себе, но она считала меня суперменом и, конечно, была убеждена, что со мной ей ничего не грозит.
Я подобрал автомат, пояс с кобурами и подсумками, нож, а затем надел ранец с патронными коробками. Марсела, пугливо озираясь, разглядывала стеллажи, тюбинги, рельсы.
– Откуда это все?
– Нацисты построили здесь базу для своих субмарин, – кратко объяснил я. – А золото – вот оно!
Я освещал фонарем сундуки, бочки, статуи, а Марсела, конечно, не утерпела и сунула в карман несколько золотых монет, изумрудов и жемчужин.
– Никто не заметит. – Она виновато захлопала глазенками.
Я шлепнул ей по попке, обтянутой оранжевым комбинезоном, но отбирать драгоценности не стал. Из комнаты Эрлиха я забрал все бумаги и, расстегнув комбинезон, спрятал все это на груди.
– А кому все это будет принадлежать? – спросила Марсела. – Тебе? А ведь это я заставила тебя лететь на остров!
– Видишь ли… – начал я, собираясь рассказать ей историю похода по объекту Х-45, но тут пол и стены вздрогнули от близкого, довольно сильного взрыва… Это могло означать только одно: люди Лопеса дошли до стальной двери и взорвали ее…
Снова на «Дороти»
Хорошо, что в момент взрыва мы с Марселой находились в комнате Эрлиха, а не напротив двери. Нас наверняка
– Нормально сработали, Бенито! Ничего не завалили, а дверь положили точно.
Свет сразу нескольких фонарей заплясал по стенам, и я услышал голос, в котором любой хайдиец услышал бы североамериканский акцент. Даже я, хотя был чистокровным янки.
– Ребята! – повелительно сказал голос. – Путь взорван на протяжении ста метров. Мотовоз подойдет примерно через полчаса, привезет готовые звенья, и мы уложим эти сто метров пути. Сейчас ваше дело – расчистить дорогу. Дальше того места, где я стою – не заходить! Иначе – смерть! Всем ясно? Тут могут быть мины. Вопросов тоже не задавать – лишние знания вам помешают. Лопаты, кирки, ломы у всех?
– Так точно, сеньор Смит!
– Сержант, расставьте людей на разборку испорченных звеньев и засыпку воронок. За работу!
Не показываясь в проеме двери, я выставил ствол автомата вперед, снял слишком белый шлем и осторожно высунулся поглядеть одним глазом. Многочисленные голоса слышались в туннеле, там же передвигались огоньки фонарей и светлые пятна, отброшенные ими на тюбинги, скрежетали ломы и лопаты, кто-то громко кряхтел, вероятно, отковыривая искореженные рельсы. На сорванной взрывом стальной двери спиной к нам сидел какой-то детина в белой шахтерской каске и темного цвета робе, хорошо освещенный мощным фонарем, прицепленным к стойке стеллажа.
– Тихонько иди туда, там чуть-чуть брезжит свет, – прошептал я в самое ухо Марселе, указывая направление на туннель, прорубленный Эрлихом и завершенный мною, – если этот рыпнется – я его убью.
Марсела, ступая мягко, как кошка, вышла на путь и, перешагивая на носочках со шпалы на шпалу, начала уходить. Я следил за мистером Смитом. Тот курил длинную сигару и глядел только туда, где работали его подручные. Это значительно продлило ему жизнь, почти на целых пять минут.
Конечно, Марсела все-таки зашуршала гравием. То ли она ушла достаточно далеко от освещенной Смитовым фонарем зоны и не могла разобрать, где там шпалы, то ли наступила на куски гранита, выбитые некогда Эрлихом.
Смит нервно обернулся, в руках у него был «узи», но в этот момент мой автомат-старичок издал свой кхекающий кашель. По-моему, это был первый соотечественник, которого я был вынужден застрелить. Очередь из пяти пуль отшвырнула вскочившего на ноги Смита в проем сорванной с петель двери, он грузно повалился на спину и дрыгнул ногами, обутыми в тяжелые бутсы с рубчатой подошвой. В туннеле загомонили, и я, не дожидаясь, пока там очухаются, бросился бежать к пролому. Несмотря на тяжеленную нагрузку, я, возможно, поставил мировой рекорд – даже не помню, как я очутился на свежем воздухе рядом с запыхавшейся Марселой.