Атланты и кариатиды (Сборник)
Шрифт:
Настроение у Ольги быстро изменилось еще и потому, что этого человека, хозяина, она тоже знала по рынку, везло ей в тот день. Он не часто появлялся там, но комаровским торговкам запомнился один случай. Человек этот, инвалид, без ноги, на деревяшке, однажды продавал сапоги, и к нему прицепился милиционер. Оба разгорячились и схватились за грудки. Тогда милиционер его арестовал за оскорбление власти и повел в отделение. Хотя милиционер у торговок был своим парнем, никого из них не давал в обиду и сам благодаря отзывчивости своей неплохо кормился, бабы все равно заступились за инвалида. Окружили его и подняли крик, бунтовали за справедливость,
Не дав Ольге отойти от порога, Командир нетерпеливо спросил:
— Что там?
Увидел, что она точно сконфузилась, понял ее осторожность, похвалил про себя и тут же представил старика:
— Это наш товарищ. Захар Петрович, тот самый «Витек»...
— Вот, черти, выдумали! — с улыбкой покачал головой хозяин и тоже поднялся, громко стуча протезом по полу, взял около печи табурет, поставил к столу, пригласил: — Садись, Ольга, мы тебе погреться дадим.
Ольга села и рассказала, что случилось в Пушкинском поселке и что думает Янина Осиповна, передала и предупреждение ее, чтобы он не появлялся пока.
Командир слушал молча, став вдруг серьезным, озабоченным. А Ольга почувствовала вдруг, что ее голос дрожит. Удивилась, почему волнуется, рассказывая о выполнении первого задания, очень простого, по существу обычной человеческой услуги. Потом поняла. Все это теперь, в ее рассказе, приобретало действительно особенный смысл — для нее самой. Казалось, не тогда, когда спасала Сашу, и не тогда, когда он уходил и она дала согласие на просьбу Командира, и даже не тогда, когда Командир дал ей это задание и она пошла его выполнять, а именно сейчас, передавая разговор с Яниной Осиповной, она будто переступает невидимый порог и вступает в новую жизнь, очень опасную. Но не оттого ли она волнуется, радостно волнуется, что, зная об этой опасности, впервые не чувствует того страха, от которого раньше холодело сердце и млели руки?
В конце рассказа она воскликнула в искреннем восторге:
— Какая у тебя жена, Командир! В такую даже я влюбилась.
Андрей благодарно улыбнулся. А старик засмеялся весело, как молодица, и пожелал:
— Ах, чтоб вам добро было!
Он достал из ящика стола выщербленную, пожелтевшую от времени рюмку, вытер ее рукавом своей заношенной фланелевой сорочки и, налив в нее самогонки, церемонно поднес Ольге:
— Проше, пани.
Ольга взяла рюмку, лизнула и скривилась:
— Тьфу, гадость! Как керосин немецкий!
Захар Петрович покатился со смеху и правда как мальчик Витек, даже слезы на глазах выступили.
— Ты посмотри, Андрей, да она же панской породы! Где она росла, такая княжна? Царский напиток для нее немецкий керосин. Ах, чтоб тебе добро было! Да это же бульбовочка [7] наша дорогая!
Ольгу беспокоило, что Командир, сам большой шутник, — как он разговаривал с ней при прежних встречах! — никак не откликается на шутки. Что его взволновало? На месте человеку не сидится.
7
Бульбовка — самогон из картофеля.
Андрей ходил по просторной комнате — от пустой печи до угла, где стояли колода, низкий табурет с кожаным сиденьем
Следя за Андреем, Ольга по-женски быстро и внимательно осматривала жилье, удивилась, что все тут сделано неженскими руками. Даже кровати не было, — спали, вероятно, на лежанке или на широкой печи.
Командир остановился у стола, сказал, обращаясь к старику:
— Понимаешь, Петрович, что меня волнует. За неделю эта третья облава такая, когда оцепляют целый район. Янинина догадка совпала с моими предположениями. О тех облавах я ей не говорил, но видишь, что она передает. Теперь не сомневайся, никого другого так ловить не стали бы, чтобы автобатальон поднимать по тревоге. Только радиста! А он неуловим. Ах, как бы связаться с этим парнем или девушкой! Как это нам нужно, если бы ты знал! Связь с Москвой!
— Раз ему есть что передавать, значит, он связан, с кем нужно.
— Но с кем? С кем?
— Братец ты мой, не одни мы с тобой в Минске. Я тебе рассказывал, кого встретил...
— Я знаю, что не мы одни. Но как нам объединить всех?
— А зачем? Чтобы гитлеровцам легче было нас переловить? Это артисту хочется, чтобы его все знали. А нам с тобой аплодисменты не нужны. Лучше в одиночку.
— Здорово у тебя держится психология единоличника.
Захар Петрович безобидно засмеялся.
— Ты меня хоть горшком называй, только в печь не ставь.
— Боишься огня? — задиристо и едко пошутил Командир.
Но инвалид ответил с отцовской снисходительностью:
— Пошел ты, Андрей, к прабабке. Давай лучше выпьем,
— Давай. — Андрей глотнул из своего стакана и смешно скривился. — А правду Ольга сказала — керосином пахнет. В керосиновом бидоне, наверное, держишь, хитрей старый?
— Вот заноза, чтоб ты так жил! Как тебе жена угождает?
Это Ольгу рассмешило. Тогда и Андрей хорошо засмеялся — так как смеялся при прежних встречах, показывая ряд белых красивых зубов.
— Ладно, Петрович, считай, что твоя самогонка отменная. Будь здоров, начальник АХО.
— Понижаешь что-то меня, был начальником штаба.
— А ты у нас каждый день в новой роли. А говоришь — не артист. Еще какой артист!
— Не плети ты... Закусывай. Да бери хлеб, не жалей. Куплю я хлеба. С моей профессией с голода не умру.
— Если б ты знал, какие драники печет Ольга Михайловна! Язык можно проглотить. Я как попробовал, так до сих пор пальцы облизываю.
Ольге была приятна такая похвала, хотя и сказанная шутливо. Вообще ей нравился весь их разговор, их отношения, простые и дружеские, несмотря на разницу в годах, в положении, в образовании. Командир если не офицер Красной Армии, то наверняка какой-то советский начальник, по всему видно. А старик — самый простой человек, который, не имея ноги, занимается, по-видимому, всем потихоньку — шьет сапоги, мастерит табуретки. Но и такой человек пошел на врага. Единственное, что разочаровало женщину, — невольное признание Командира в отсутствии связи с Москвой. А она была уверена, что уж они-то обязательно должны иметь такую связь. Вызвало восхищение желание Командира найти радиста. Как он ломает голову над этим! Даже захотелось помочь ему в его поисках. Но как? Это все равно иголку в стогу сена искать.