Атланты. Моя кругосветная жизнь
Шрифт:
На берегу озера Ротароа, посреди которого возвышается небольшой, но красивый остров вулканического происхождения, родилась старая маорийская легенда. На одном берегу жило одно племя маори, а на противоположном берегу – другое. И дочь вождя одного племени полюбила, как это часто бывает, сына вождя другого племени. Они долгое время были разлучены водным пространством, но однажды дочь вождя не выдержала и поплыла с берега озера на остров на встречу со своим любимым человеком, который ждал ее и волновался. Вода была холодная, и девушка еле живая доплыла до того берега и упала без чувств. Юноша подхватил свою возлюбленную и отнес в горячий источник, где она пришла в себя.
Летом 1974 года, вернувшись из Новой Зеландии, впервые попал на Камчатку, где проходил научный конгресс по вулканологии, и посетил Долину гейзеров и вулкан Узон. До сих пор помню, какое фантастическое впечатление произвели на меня эти места, очень похожее на тот парк гейзеров и горячих источников, в котором мне посчастливилось побывать в Новой Зеландии.
Узона марсианские цвета,Где булькают таинственные глины,Где неподвижен свет, и тени длинны,И чаша неба алым налита.Косяк гусей, прижившихся в тепле,СтараюсьВ Окленде, в наиболее удаленной от России точке земного шара, действует самый южный на планете клуб русской авторской песни. Организован он стараниями Николая Вахрушева, приехавшего сюда много лет назад из Новосибирска. Николай и его жена Ольга организовывали мои концерты в Новой Зеландии в 2009 и 2011 годах. Члены этого клуба также в основном переехали сюда из Сибири, с Дальнего Востока, и сейчас авторская песня объединяет их как воспоминание о Родине.
Нередко путь в Новую Зеландию для людей, уехавших из стран бывшего Советского Союза, складывается непросто. Об этом мне рассказывали замечательные люди – Андрей Овсянников, занимавшийся в «Лихие 90-е» в России бизнесом, и супружеская пара врачей Наташа и Василий Лашмановы. Василий – врач-протезист, сейчас у них с женой своя частная клиника. «После того как мы уехали из Украины, – рассказала мне Наташа, – мы пять лет жили в Южной Африке и, когда решили, что нам все-таки лучше поменять местожительство, долго изучали карту и думали куда же лучше поехать. Мир большой, но нам показалось, что Новая Зеландия – это самая спокойная, тихая, дружелюбная страна. И мы не ошиблись. Я бы сказала, что это – последний рай на Земле. Мы ее очень любим».
Надо сказать, что мне довелось встречаться со многими русскими эмигрантами в самых разных странах. И, пожалуй, Новая Зеландия – единственная страна, где все приехавшие из России безоговорочно признаются в любви к своей новой родине и действительно называют ее Родиной, что отнюдь не типично для русского человека.
Я у края рожден морского.Мне на суше жить не резон.И меня привлекает сноваОстывающий горизонт.Обветшалое сердце ноет,Будто я над крутой волнойВ узкогрудом сижу каноэУ сородичей за спиной.Ослепительных чаек крики,Океанская бирюза,Пялит с ростра бессонный ТикиГалиотисовые глаза.Под прерывистый рокот гонгаОставляем мы за кормойОстров солнечный РаротонгаИ Васильевский остров мой.Над дугою большого кругаСколько дней еще протяну?Снова ветер сырой и грубыйРазгоняет в Неве волну.Он опять в океаны гонит,Не считая минувших лет,И святой Николай-угодникМне ладошкою машет вслед.Яркий солнечный день в октябре 2011 года. Джуди везет меня в аэропорт на своей крошечной машине. Я в последний раз обнимаю ее. Я прощаюсь с Новой Зеландией, с маленьким кусочком вулканической суши, висящей над погружающейся под нее Тихоокеанской плитой. Я прощаюсь со страной вечной зелени, где нет ни жестокой зимы, ни жаркого засушливого лета, где урожай можно снимать несколько раз в год. Я прощаюсь с ее коренным населением маори, удивительно талантливыми людьми, чьи песни так напоминают русские народные. Я прощаюсь с сообществом людей, которые нашли силы и возможность начать жизнь с «белого листа» – вдали от войн, национальных розней, революций и других неустройств, сотрясающих наш Старый Свет.
Регистрация, паспортный контроль. Уходя на посадку, перед последним поворотом, я оборачиваюсь и машу рукой Джуди. Старая седая женщина стоит и печально смотрит мне вслед. Она старается улыбнуться, но у нее это плохо получается. Самолет взлетает. Под крылом в просветах рваных облаков в последний раз мелькает яркий желто-зеленый берег Новой Зеландии. Мы расстаемся. На этот раз, похоже, навсегда.
Не повышает настроенияЛесистых склонов красота.У нас сейчас метель весенняя,А здесь осенние цвета.Веселый марш играет радио,Вода запела под винтом.Прощай же, Новая Зеландия,Прощай же, город Веллингтон.Здесь мной не пахано, не сеяно,Не для меня тепла вода.В краю, где солнце светит с севера,Не знать мне женщин никогда.Грущу сейчас чего же ради яИ вспоминаю не о том?..Прощай же, Новая Зеландия,Прощай же, город Веллингтон.В московском утреннем автобусе,От красоты твоей вдали,Я вспомню вдруг, что есть на глобусеПолоска узкая земли.Не потерять того, что найденоНа берегу твоем крутом.Прощай же, Новая Зеландия,Прощай же, город Веллингтон.Атланты в поисках истины
Верь тому, кто ищет истину, и не доверяй тому, кто говорит, что ее нашел.
Когда шестьдесят лет назад я учился в Ленинградском горном институте, то наивно полагал, что знаю все об устройстве окружающего мира. Я помнил наизусть пять ленинских признаков империализма и, главное, содержание сталинского «Краткого курса истории ВКП(б)». Кстати, из всех классиков научного коммунизма более прочих мне нравилось читать именно труды Сталина, поскольку Ленин, с моей точки зрения, писал слишком длинно и путано, в то время как формулировки «отца народов» были жесткими и понятными. Я был абсолютно уверен, что невозможна революция без рабочего класса, я понимал идиотизм любой религии и твердо стоял на принципах диалектического и исторического материализма, которые хорошо помню до сих пор. С течением времени, однако, многое изменилось. Уже став профессором, опубликовав свыше 250 научных работ, я вдруг осознал, что понимаю в науках гораздо меньше, чем полвека назад. Даже в родных для себя естественно-научных областях, которыми занимаюсь не одно десятилетие и являюсь автором нескольких книг по истории Земли, дрейфу континентов, природе земного магнетизма, мне не все так ясно и очевидно, как было в далекие студенческие годы. Чем глубже погружаешься в научные знания, тем отчетливее понимаешь, что с позиций современной агностической науки многие вещи объяснить просто невозможно.
Поэтому в последние годы я в связи с изучением инверсий геомагнитного поля Земли все чаще обращаюсь к Теории катастроф Жоржа Кювье, отвергнутой научным сообществом еще во второй половине XIX века. Когда я был молодым, то уверенно повторял определение Энгельса: «Жизнь есть способ существования белковых тел, существенным моментом которого является постоянный обмен веществ с окружающей их внешней природой». Но оказалось, что это ничего не объясняющие пустые слова. Тайна возникновения жизни на Земле ученым неизвестна, так же как и тайна возникновения человеческого разума. Лишь совсем недавно удалось расшифровать геном человека, а сейчас в швейцарском ЦЕРНе коллектив ученых из разных стран пытается проникнуть в тайны мироздания с помощью огромного ускорителя заряженных частиц – Большого адронного коллайдера. Однако есть вещи, которые до сих пор науке недоступны. Например, мы не можем предсказывать землетрясения и плохо представляем себе механизмы, их вызывающие. Я не верю в Бога, так как воспитан в совершенно атеистическом духе, но однозначно исключать элементы «промысла Божьего» не берусь. Вполне возможно, что Высший разум – какая-то форма материи или энергии – существует. Например, часто задаются вопросом, почему инопланетяне (если они, конечно, есть) не спешат вступать с нами в контакт? А стали бы мы устанавливать «дипломатические отношения», например, с микробами на лабораторном стеклышке?
Поделиться могу секретом,Что итог мой научный жалок:Доверяю теперь приметам,Уважаю теперь гадалок.Верю черному наговору,Наводящему злую порчу,Из себя, как в былую пору,Атеиста уже не корчу.Все мне прежде, как на ладони,Было ясно по крайней мере,Да вот двери откроешь в доме,А за ними другие двери.И в познании ни на сколькоНе продвинулись мы, наверно.Пробурили дыру на Кольском,А попали вновь на поверхность.Ближе к старости понимаешь,Что учебники лгут нам с детства,А наука игра – игра ума лишьИ не может спасти от бедствий.Ибо дарвинская цепочкаИли Ньютоново движеньеВ этом мире, увы, неточном,Только первое приближенье.