Атланты
Шрифт:
Земля встретила их радостно и тепло. И хотя в скафандрах были включены кондиционеры, регулирующие температуру внутри, все же было немного жарковато.
Место, где они состыковались, было сильно заросшим огромными, бамбукового типа деревьями и переплетено густой сетью лиан.
– Meнтодрой, – скупо отозвался командир, обводя рукой стороны.
На чем они стояли было пока не понятно, и лишь присев, и осмотрев тщательно, тот же голос произнес:
– Период полувекового распада. Земля окружена метеоритным слоем пыли. Вскоре надо ожидать
– Сейчас сделаю, командир, – раздался голос в наушниках и спустя секунду произнес, – фон сильнее обычного. Радио насыщаемость увеличена. Наверное, мы находимся в зоне радиоактивного излучения. Скорее всего, под нами недавно ушедший вглубь метеорит.
– Да, скорее всего, так и есть, – ответил командир, ощупывая своей перчаткой грунтовую поверхность.
– Осторожно, командир. Там могут быть змеи, – предупредил чей-то голос.
– Хорошо, хорошо, знаю, – успокоил их тот и встал, как и все, на ноги, – насколько я понимаю, наши передвижения здесь ничего не дадут. Мы просто не сможем двигаться. Надо изменить место высадки. Возвращаемся внутрь, – и он указал рукой в направлении корабля, стоявшего совсем
рядом.
– Ну, что ж, первый блин всегда комом, – пошутил Август, проходя мимо командира.
– Это уж точно, – согласился Э-Клерк – так звали самого Основного, – ничего не поделаешь, придется снижаться, – и люк звездолета автоматически за ним закрылся.
Корабль снова взлетел в небо и, мягко передвигаясь над самой поверхностью, искал снижения. Наконец, они нашли более-менее подходящее место, и командир дал команду на посадку.
Поверхность была немного разрежена относительно растительности, и это давало возможность хоть как-то продвигаться.
– Вы обратили внимание, что за пятнадцать минут полета мы не обнаружили ни одного живого существа, – скорбно произнес командир, – что-то не нравится мне все это. Может, радиоактив сильно изобилирует? Химик, сделай пробу, не выходя.
– Хорошо, командир.
Спустя пять минут результат был готов.
– Ну и что там? – спросил Основной.
– Это уму непостижимо. За бортом сорок градусов жары, а радиоактивность 0,0017
– Что? Меньше единицы? – удивился Э-Клерк, – тогда не удивительно, но что это? – и он указал рукой на приборную доску, которая сигнализировала об опасности, – черт возьми, немедленно взлет. Под нами разрежение, выброс вулканической массы. Не удивительно, что все живое покинуло этот район.
И снова корабль взмыл в небо, да так быстро, что все даже попадали на пол.
– Да, тише ты, – упрекнул командир бортинженера, – время еще много до взрыва. Как минимум часа два.
– Извините, командир, – слишком резко было сказано об этом.
– Ладно, забыли. Значит, так. Поднимаемся на высоту до пяти километров, и с этой точки будем наблюдать за происходящим. Попробуем определить время роста самой планеты. Химик, ты
– Да, как и всегда.
– Тогда, хорошо. Всем занять свои места, будем ждать.
В беспокойном ожидании прошло еще два часа.
Наконец, грунтовая поверхность разверзлась под ними, и вверх взмыл огромный фонтан какой-то жидкости мутновато-грязного цвета.
– Первая проба, – скомандовал Основной, и химик занялся своими непосредственными обязанностями.
Вслед за выбросом жидкости начала выходить довольно густая серая масса клубящегося дыма,
– Проба номер два, – вновь произнес тот же голос.
Прошло еще около двух часов, когда, наконец, почувствовалось жаркое дыхание планеты.
Наружу взлетела огромная, оранжевая по окрасу масса раскалившегося внутреннего слоя энергии ядра.
– Проба номер три, – как-то устало зазвучал голос командира, – бортинженер, небольшое снижение, но будь осторожен. Это несколько опасно. Мы пока не знаем давления коры.
Корабль начал снижение, забирая немного в сторону от фонтана раскалившейся массы, которая разливалась в стороны и текла густо по поверхности, сжигая все живое на своем пути.
– Ниже, еще немного ниже, – говорил и командовал Основной, – так, хорошо, держи корабль на этой высоте.
– А не опасно? – задал вопрос бортинженер Вейс.
– Конечно, опасно, – согласился вслушивающийся в разговор радист, – но, что поделать, когда проба номер три требует такого весьма неуравновешенного подхода.
– Послушай, Август, помолчи, ради всего живого, – обозлился командир, – сейчас не до шуток…
И вправду, звездолет находился всего лишь в нескольких сотнях метров от беснующейся массы раскаленного сплава. Ближе подойти было просто опасно. Температура усиливалась, о чем свидетельствовали приборы и светомигающая иллюминация.
– Стоп, – неожиданно резко скомандовал Основной, – химик, проба.
– Есть, проба, – сосредоточенно и очень серьезно отвечал тот, колдуя над своими приборами и механизмами.
Наконец, остаточное силовое поле было замерено, и корабль потихоньку отошел в сторону от центроизвержения глубинной массы.
Все облегченно вздохнули.
– Послушай, командир, – неожиданно обратился к Основному бортинженер, а нужно ли было так рисковать? Мы что, не могли обождать, пока все это стихнет? – и он указал рукой вниз.
– Значит, не могли, – спокойно, без тени какого-либо упрека в его адрес отвечал Э-Клерк.
В ответ Вейс только пожал плечами и недоуменно обвел взглядом остальных.
Все молчали, и лишь Август заметил:
– Знаешь, парень. Я тебе вот, что скажу. Силен не тот, кто только думает о своем, а еще и тот, кто заботится о других. Надеюсь, ты меня поймешь правильно.
Вейс сильно покраснел, но все же ответил:
– Я не думаю, что сильно гожусь в трусы, но думаю, что справлюсь с этим как-нибудь сам, – и отвернулся к своему блоку управления.