Атлас по гистологии и эмбриологии органов ротовой полости и зубов

Гемонов Владимир Владимирович

— Проще? Да ты издеваешься?! Ты хоть можешь представить, что это такое — два с лишним столетия провести взаперти?

Я пожимаю плечами:

— Ты сам в этом виноват. Тебе прощали людей, но убивать вампиров — недозволительная роскошь.

— Я? Я виноват?! — его голос срывается на крик. — Это вы виноваты в том, что я сделал. Вы и ваше отношение ко мне вынудили меня так поступить. И ведь даже после этого отец не удостоил меня хотя бы взгляда. Всё поручил тебе. А ведь я просто

хотел, чтобы он разрешил переступить порог его дома? У него всего двое детей: ты и я. Но он всегда делал вид, что меня не существует. И в заточении меня осенило: если тебя не станет, то у него буду лишь я один.

— А я смотрю, ты всё так же любишь болтать? Надеюсь, память твоя не пострадала, и ты не забыл, что у меня глаза смерти?

Лука заходится гомерическим смехом. Что ж, психика полукровок не всегда способна вынести продолжительность жизни.

— Сестра, знаешь сколько животных за это время я превратил в фамильяров? — утирая слёзы, спрашивает он.

— Понятия не имею.

— Но ещё больше крыс. Знаешь сколько?

Я молчу.

— Сейчас я тебя покажу.

В следующую секунду из его тени, отброшенной луной, на меня выскакивает целая свора пищащих крыс.

Мои глаза наливаются кровью, что моментально сворачивается, окрашивая белок в чёрный цвет, оставляя зрачок светить ярко-алым. Мой взгляд с лёгкостью перерубает жизненную нить каждой твари, и они недвижной грудой осыпаются вокруг меня.

— Лука, я не хочу ранить тебя, — примирительно говорю я. — Остановись, и я обещаю поговорить с отцом об изменении твоего заточения.

На его лице зашевелились желваки, и он практически выплёвывает слова, обращённые ко мне:

— Вы всегда недооцениваете меня.

Я замечаю странное движение подле ног и мельком опускаю взгляд. Тела крыс словно разложившись, превратились в странную тёмную жижу. Селаю небольшой шаг назад, я случайно наступаю на неё и тут же проваливаюсь в жижу по колено. Пошатнувшись, падаю на четвереньки. Ничего не понимаю, но я застреваю в этой странной субстанции, словно муха, прилипшая к паутине. И чем сильнее сопротивляюсь, тем сильнее проваливаюсь в неё. Никогда в жизни мне не доводилось быть столь беспомощной. Я не могу даже разгадать природу его воздействия.

В моей голове проскальзывает мысль, что мне всё-таки придётся подрезать жизненные нити Луки, одновременно с этим из жижи стремительно высовывается чёрное щупальце и ложится на мои глаза, обжигая невозможно горячей болью. Ничего не вижу, не могу двигаться, а в моё тело словно впивается тысяча игл, вытягивая или высасывая кровь. Я слабею с каждой секундой. Не думала, что мой конец будет таким…

— Понимаешь, сестрёнка, за это

время я добился неимоверных успехов в своём навыке. Я спешил вовсе не затем, чтобы убить тебя. Я торопился сделать тебя своим фамильяром. Ты не умрёшь, ты станешь частью меня. И будешь свидетелем, как много вампиров я…

Он не договорил, его монолог прервал оглушительный выстрел. Затем слышу, как на землю что-то падает, следом отваливается и оплетающее мою голову щупальце. Я снова могу двигаться, но всё равно ничего не вижу. Рядом торопливые шаги, я напрягаюсь…

— Софи.

— Александр Павлович?

— Боже мой, твои глаза!

— Не страшно, они восстановятся, — я успокаиваю его. — Как ты тут? Как ты?

— Не скажу, что чувствую себя бодрячком, но пойдёт, — этот тоже отчего-то радостно подхихикивает.

Психов в мире полно и среди ваших, и среди наших.

— Лука…

— Я его застрелил, — быстро вставляет он, поднимая меня на ноги.

— Уходи. Он скоро очухается.

— Не очухается, если ты говорила правду про жидкое серебро.

Он усаживает меня в машину, а я в шоке. Он убил Луку. Очень жаль, что я этого не видела.

— Не понимаю, как ты узнал, где я?

— Прежде чем укусить, он очень много говорил. Рассказывал и рассказывал о себе, о семье, но в основном о тебе.

Очень похоже на моего брата. Повезло, что он был столь поглощён мной, что не контролировал происходящее вокруг нас. Наверное, не буду спрашивать Александра Павловича, где и зачем он изготовил патроны… И, наконец, выдавливаю из себя:

— Полезный питомец.

Он снова смеётся. Дурачок.

Глава 10. Послевкусие

Удивительно, но на рассвете нас навестили мои настоящие родители. Они нашли нас на кровати, безглазую меня и Александра Павловича в обморочном состоянии рядом. Привести его в чувство так и не удалось, и его снова транспортировали в больницу. Поразительно, как он вообще смог двигаться ночью. О человеческих родителях я не вспоминала, хотя меня заверили, что у них всё хорошо и память им подкорректировали.

Мои глаза восстанавливались не так быстро, как хотелось бы. Пить кровь обескровленного ранее питомца я не желала, покуда не минует месяц, а от привозной в бутылях меня бесконечно мутило. И лишь, когда я вновь смогла видеть, меня внезапно осенило. Какое там! Я явственно услышала робкий стук маленького сердца внутри меня. Осенило меня в другом. Единственной причиной моих проблем в питании кровью могла стать беременность полукровкой.

Что тут сказать, к такому мои последние дни жизни меня не готовили…

Конец ознакомительного фрагмента.