Атолл
Шрифт:
– Вот, смотри...
– старик сдул пыль с каретки и клавиатуры.
Это был древний черный ундервуд вертикальной компоновки. Буквы были уложены под кругляши плексигласа, в некоторых местах замутненного до непрозрачности.
– Механизм сделан на совесть, - нахваливал продавец, - его только смазать надо и он еще сто лет будет работать.
Старик наобум забарабанил по клавишам, рычажки с литерами ударили по обрезиненному валику и так истосковались по работе, что
– Позвольте?
– ринулся Джон.
Наконец лист вставился просто из жалости к Джону, тем более, что он делал это первый раз. Это как с женщиной - все не так получается и тогда она, стесняясь, вам поможет.
Лента была сухой, и на бумаге буквы отпечатывались просто от механического воздействия. Нечто слепое, мало разборчивое.
– Ленту купите в любом магазине канцелярских товаров, - поспешил сказать старик.
– Подойдет.
– Хорошо, я беру машинку, - сказал Джон.
– Футляр есть у нее?
– Обижаете! Конечно...
– старик опять полез под прилавок и долго там возился, наверное, стирал пыль с коробки.
– Вот держите.
Он протянул картонную коробку с фанерным дном, обшитую коричневым дерматином. Джон осмотрел футляр и сказал: "О'кей, упакуйте её". Это тебя сейчас упакуют, говорили глаза старого негра, и тогда Джон понял, что он находится лишь в пародии на магазин, и никто ему паковать здесь ничего не будет.
– Позвольте, я сам...
– Нет, - сказал противоречивый негр, - Это моя работа. Вы думаете, мы тут бездельничаем?
Подростковый бандит на секунду выглянул из-под старой личины.
– Нет, что вы, я так не думаю, - отперся Джон, хотя именно так и думал. Он понял, что правда - хорошо, а жить - лучше.
Старик поставил машинку на дно футляра, закрыл её крышкой (как крышкой гроба, подумал Джон), защелкнул замок и перевязал футляр пластиковой бечевкой, бывшей некогда цветной.
Джон полез в карман за деньгами, уж лучше истратить их на эту машинку, чем отдать просто так бандитам.
– Сколько с меня?
– 25 баков, - рубанул продавец, как палач топором.
У Джона дрогнуло сердце. У него было только двадцать с какой-то мелочью.
– 15 долларов, больше никак...
– Попробовал качнуть права Джон.
– Коллекционный экземпляр. 20 и ни цента меньше, - сказал старик и выразительно посмотрел сквозь витрину.
Там стояли бандиты, курили и непристойно ругались, дожидаясь беленького,
– Согласен, - поспешно ответил Джон и выложил деньги на бочку, то есть на прилавок.
При виде денег черное лицо продавца сразу покрылось испариной, будто неожиданно ударил стоградусный фаренгейт. Старик хищно сгреб клешней купюры чужого враждебного государства и указал безопасный выход через задний двор. Джон с машинкой (которая, сволочь, весила полтонны) под мышкой бросился в параллельный квартал. Через десять минут хорошего спринтерского бега, он опять оказался на мирной территории и уже не спеша пошел домой.
Глава 8
Наконец наступил судьбоносный год и решающий день, событие, которого он с трепетным волнением ждал и одновременно боялся - он взял папку с рукописью романа, отпечатанного на гарлемской машинке, и пешком отправился в ближайшее издательство. Сердце билось учащенно. Потом оно дало сбой, когда Джон отворил тяжёлую дубовую дверь вестибюля старинного многоэтажного здания на Перри-стрит.
К нему тотчас бросился швейцар в мундире с золотыми галунами и в некогда белых хлопчатобумажных перчатках. На лице стражника цвета остывшего кофе блестели два ряда белых, как не растаявший сахар, зубов.
– Вы куда, мистер?
– В издательство, - небрежно бросил Джон и помахал папочкой перед носом швейцара, будто это был пропуск в VIP-зону.
Как ни странно, это подействовало. Швейцар сделал движение туловищем, намекавшее на поклон, деликатно взял посетителя под локоток и проводил к лифту.
– Седьмой этаж, - подсказал швейцар, помогая справиться с лифтом.
– Благодарю, вы очень любезны.
Лифт тронулся. Это был элеватор старой конструкции, навевавший тюремные ассоциации, ибо везде были
раздвижные решетки и стальные сетки безопасности.
На этаже издательства все было устроено так, что ворвавшийся с улицы террорист, если он с боем прорвется через швейцарскую, попадает в хитрую ловушку коридоров и непонятного назначения кабинетов с людьми, работающими на гремящих пишущих машинках. Пока он будет вести перестрелку с пьющими кофе охранниками, пыл его - разгромить приемную - окончательно угаснет.
Джон сунулся в несколько дверей, поговорил с кучей ненужных людей, окутанных клубами табачного дыма, пока не нашел заветное. Вот она приемная. Ситуация ему сравнилась с приемной у Господа Бога. Сейчас все решится. "Быть или не быть?"
– Вам назначено?
– едва он переступил Рубикон, обратилась к нему секретарша, строго одетая женщина бальзаковского возраста. Не какая-нибудь короткоюбочная финтифлюшка. Она всё видела насквозь, как рентгеновский аппарат, с ней небрежность не прокатит.