Атомная бомба
Шрифт:
Совсем недавно, всего пять-шесть лет назад, Берия убеждал Станина в ином: тогда ему заключенных не хватало, чтобы строить закрытые города. Но теперь атомная и водородная бомбы стали реальностью, и такого огромного количества заключенных Атомному проекту уже не требовалось. И Берия предложил выпустить большинство из осужденных.
С ним не согласились. Под амнистию попало на треть меньше, чем он предлагал. Как ни странно, в Президиуме ЦК опасались, что резко повысится популярность Берии, а у Хрущева и Маленкова были совсем иные планы.
26 июня Берия был арестован. Процесс постепенного освобождения спецпоселенцев
По всему ГУЛАГу прокатилась волна забастовок, бунтов, митингов, протестов. Во-первых, осуществление амнистии затягивалось, а во-вторых, под нее попадали далеко не все категории заключенных. Освобождали уголовников, а политические оставались в лагерях. Власти перепугались: вместо благодарных людей, появлялась армия недовольных.
В Красногорском ИТЛ на конец 1954 года число заключенных снизилось вдвое, их осталось 6450 человек.
В 2002 году в 51-м квартале Лесного сносились старые дома. В одном из них была найдена записка. Это было послание из прошлого:
«5 апреля 1953 г. На этом доме работали заключенные из бригады 39, бригадир Кадыкин Г.И. Когда строился этот город, на этом месте был только лес, и руками заключенных здесь построен город. Заключенные получили амнистию и отбывали так последние дни своего тяжелого срока. Пройдут десятилетия или столетия и тогда вспомнят о нас и знайте, что здесь строили 1000 заключенных».
После освобождения некоторые остались в Лесном — им просто некуда и уже не к кому было ехать. Они и сейчас живут здесь: обзавелись семьями, детьми и внуками. Но вспоминать о своем лагерном прошлом не любят — постарались забыть эту страшную страничку своей биографии. Может быть, они и правы.
ПЛИТА С ДЕТОНАТОРАМИ
Все детонаторы должны срабатывать одновременно. Только в этом случае ядерная взрывчатка сжимается равномерно, а, следовательно, образуется критическая масса.
Это была одна из самых сложных проблем: как добиться «мгновения Икс», фантастической синхронности, неведомой до сих пор?
Испытания шли непрерывно. Они становились все изощренней, конструкторы и инженеры искали все новые методы, однако они по-прежнему не устраивали до конца Главного конструктора Ю.Б. Харитона. Тот постоянно требовал новый испытаний, потому что не допускал, чтобы при реальном взрыве произошел сбой.
«Плита с детонаторами» стала самым убедительным методом проверки практически всех конструкций ядерных изделий — как авиабомб, так и боеголовок ракет.
Азовское море. Крым. Идут заключительные испытания авиабомбы.
Ее полет хорошо виден: за макетом тянется шлейф дыма от горящей шашки.
Конструктор А.в. Митюков рассказывает:
«Результаты работы автоматики зафиксированы на плите-отметчике.
Я до сих пор восхищаюсь простотой решения конструкторами задачи определения равномерности срабатывания капсюлей-детонаторов для обжатия ядра заряда. Представьте себе два круглых «блина», где в центре один капсюль, а остальные 31 — по периметру. Между ними, в каналах, прутки — лапша. При взрыве от центрального к периферийным, а от них — к центральному идет детонационная волна. На месте встречи — на стальной плите — яркая
Труднее всего было офицерам-поисковикам. Если макеты авиабомб всегда «были на виду» благодаря дымовым шашкам, то с ракетами обстояло все иначе. Запускались они с полигона Капустин Яр, а приземлялись в степях неподалеку от озера Балхаш. Два на два километра — таков был район поиска в том случае, если пуск ракеты проходил удачно. Даже в таких случаях разыскать небольшую плиту, ушедшую в грунт до двух метров, было нелегко. Если же шел аварийный пуск ракеты, то район поисков расширялся на много десятков километров. А Ю.Б. Харитон требовал, чтобы в любом случае «экспериментальный материал не пропал».
Кстати, сам Юлий Борисович первые годы всегда приезжал на полигон. В канун испытаний он обязательно проверял все службы, не упуская даже мелочей. Однажды он увидел, как инженер заполняет документацию карандашом. Обычно сдержанный Харитон на этот раз возмутился до предела.
— Почему карандашом? — конструктор почти перешел на крик. — Прекратить немедленно. Запомните, что, переписывая, наделаете ошибок. Заполняйте, как положено, а если ошибетесь — исправьте и распишитесь.
Дотошность и скрупулезность Юлия Борисовича Харитона, казалось, не знает предела. Это стало счастьем для всего нашего «Атомного проекта». Благодаря этим качествам Главного конструктора мы избежали аварий с ядерным оружием…
А тот эпизод с инженером завершился неожиданно. Харитон чуть позже спросил его о детях. Инженер ответил, что у него их двое. Но Харитон все же посоветовал на сидеть на контейнере, в котором находилась боеголовка.
— Можете остаться без потомства, — заметил он.
Эту встречу на полигоне инженер запомнил на всю жизнь…
Специалистам из Лесного частенько приходилось приезжать на Семипалатинский полигон.
Вспоминает один из ветеранов:
«Создалась особая каста «стариков». «Старики» — это условно, а фактически этим высококвалифицированным специалистам нет и тридцати. «Старики», приехав, сразу «четверились» — удобная цифра для столовой, преферанса, да и в гостинице четырехместные номера. К новичкам присматривались, прислушивались, «принюхивались» — не залетная ли птица? Если новичок удовлетворял их надежды, испытывали, проводили два теста: умеет ли играть в преферанс и может ли выпить залпом полстакана спирта, занюхав рукавом рубахи. На полигоне был «сухой закон», но для «стариков» это не было проблемой.
Человек, который участвовал в испытаниях термоядерного оружия, сразу поймет меня, что полигоны — это не места для отдыха, а место изнурительного труда, иногда круглосуточного. Но вот что странно, остается в памяти не это, а смешные случаи, юмористические эпизоды и все прочее, что к делу не имеет. Не странно ли?»
В общем-то, ничего необычного в этом нет. Они не имели права говорить со сторонними о своей работе, да и с товарищами — только самое необходимое, а потому память сразу же «вычеркивала» то, что «нельзя». Даже сегодня, когда секретность, казалось бы, соблюдается не столь строго, ветераны предпочитают молчать о своей работе. Наверное, они правы: случайно оброненное слово может кому-то помочь узнать тайны ядерного оружия, а чем меньше людей их знает, тем лучше, потому что мы живем в очень уж неспокойном мире.