Атомная крепость (илл. Ю Пучинский)
Шрифт:
– Опять он. На этот раз ему удалось подобраться к нам так, что мы его не заметили. Не местный – у нас нет такой обуви.
Утро наступало пасмурное. На вершинах гор огромными лохмотьями висели седые облака, в ущельях клубился туман.
Продолжая идти по следу, Гросс и его спутник миновали заросли можжевельника, перебрались через расселину возле стремительного водопада и вышли на покрытую плоскими, будто отполированными рукой человека, камнями площадку. На гранитных плитах увидеть что-либо было почти невозможно, но наметанный взгляд норвежца все же сумел различить кое-где отпечатки чьих-то подошв, еле заметные кусочки сырой земли и капли непросохшей влаги – незнакомец прошел тут совсем недавно.
– Он торопился, – обеспокоенно сказал Андерсен, и Гросс хорошо понял, что встревожило
Они подошли к краю площадки; след стал отчетливее, и теперь уже без труда можно было заметить, что вел он в долину. Идти дальше не имело смысла, наоборот, следовало скорее возвратиться назад, туда, к расположенной на склоне скалы старой хижине, в которой находились инженер Можайцев и несколько его друзей.
Герману Гроссу удалось отбить Можайцева у Крюгера и матроса, которые хотели схватить его и доставить на подводную лодку, присланную Карлом Функом. Спасти его Гроссу и Эрике Келлер помог Андерсен, тот самый, на ферму которого они заходили напиться парного молока. Петер Андерсен и два его дюжих сына были активными бойцами движения сопротивления, сражались в партизанском отряде против гитлеровцев. Петер Андерсен принял в судьбе раненого русского самое сердечное участие: Можайцева надежно спрятали на ферме, старательно лечили, Эрика Келлер не отходила от его постели. А когда он выздоровел – его переправили вот в это глухое горное место и поселили в хижине, служившей когда-то пристанищем Петеру Андерсену и его товарищам по партизанскому отряду. Тут Можайцев имел возможность набираться сил, не боясь быть выслеженным агентами Аллена Харвуда. Нашлись люди, которые по призыву старого Петера взяли Можайцева под надежную охрану: вместе с ним поселились на время его болезни и Герман Гросс и Эрика Келлер. Казалось – все шло как нельзя лучше, можно было подумать о том, чтобы в ближайшие дни покинуть этот пустынный район. Гросс и Эрика неоднократно пробовали заговаривать об этом с Можайцевым, по тот продолжал отмалчиваться. Целыми днями он о чем-то напряженно думал и однажды попросил Гросса послать телеграмму в Париж, инженеру Франсуа Леграну. Телеграмма оказалась явно шифрованной, и Гросс с некоторым беспокойством спросил Можайцева, что за человек этот Легран. Можайцев скупо улыбнулся, – он понял, о чем подумал Гросс: ведь совсем недавно он и Шольца считал своим близким другом.
– Ему можно доверять, – заверил он.
Можайцев рассказал о своей дружбе с Леграном, завязавшейся в Америке, о том, как Легран, молодой и сильный, талантливый инженер и горячей души человек, поверил в творческие замыслы своего русского коллеги, как он проникновенно говорил ему о Родине, России и настойчиво предостерегал не продавать себя Уильяму Прайсу. Не продавать себя Прайсу, – Франсуа Легран богат, ему легко говорить об этом! Но, черт возьми, он был прав. Можайцев поддерживал с ним связь, переписывался, но так, что даже Шольц об этом не знал. Теперь именно с Леграном Можайцев связывал какие-то свои надежды, о сути которых он предпочитал пока ничего не говорить.
Казалось, все шло как нельзя лучше, но так только казалось… Недавно друзья старого Петера Андерсена сообщили, что в окрестностях появился человек, пытающийся разыгрывать из себя туриста-одиночку. По его осторожным расспросам можно было сделать определенный вывод – он старается нащупать местопребывание Можайцева: делая все сужающиеся круги по придуманному им «туристскому» маршруту, он все больше приближался к тому месту, где находилась хижина. В последние дни он, почти не таясь, шнырял по горам, как заправская ищейка. Гросс не сомневался, что о существовании заброшенного партизанского жилья он уже успел пронюхать и не сегодня-завтра появится где-нибудь в непосредственной близости от него. И все же Гросс просчитался – более строгие меры предосторожности следовало бы принять раньше: минувшей ночью лазутчик, оказывается, подходил к самой хижине. Что он видел и слышал, удалось ли ему убедиться в том, что Можайцев находится здесь? Что это враг – можно было не сомневаться: ведь подобравшись тайком к самой хижине, он предпочел не показываться ее обитателям и еще до рассвета незамеченным возвратиться в долину. Гросс понимал, что сейчас мер
На совете, состоявшемся тотчас после возвращения Гросса и Андерсена, было решено послать на разведку Эрику; она иногда бывала в горной гостинице, к ее визитам там привыкли, у нее уже имелись там знакомства, которые ей могли пригодиться, к тому же она женщина и очередное ее появление в долине никого не удивит.
После завтрака Эрика ушла. Она перебралась через скалы и ущелья на восток, вышла к одинокой автобусной станции – до гостиницы было далеко, пешком добираться до нее не имело смысла. Коротая время до прихода рейсового автобуса с севера, Эрика обратила внимание на пожилого, элегантно одетого мужчину, внимательно ее рассматривавшего. По-норвежски он говорил плохо, с сильным акцентом. Судя по выправке, незнакомец был военным.
Часа полтора езды по отличной дороге – и впереди показалась знакомая Эрике гостиница на берегу моря. Отдохнув с дороги, Эрика отправилась на прогулку, она останавливалась с знакомыми и настороженно осматривалась – заинтересовавшего ее человека нигде не было видно, хотя он остановился в этой же гостинице. Он появился лишь к обеду. Поклонившись ей как старой знакомой, по привычке военных поднес ладонь правой руки к виску и представился:
– Гюнтер Курц.
Эрика невнятно пробормотала свое имя, разобрать которое можно было бы только чудом, но незнакомец неожиданно широко улыбнулся и протянул ей руку.
– Я хорошо знаю вас, фрейлейн Келлер, – произнес он с наигранной сердечностью. – И очень рад, что мне по счастливилось встретить вас, да еще значительно раньше, чем я рассчитывал. Право, мне повезло.
Эрика насторожилась, – встреча с соотечественником озадачила ее.
– Не помню, чтобы мы когда-нибудь виделись, – произнесла она холодно.
– Тем не менее я знаю вас, – повторил Курц. – Больше того, я намерен обратиться к вам с просьбой.
Эрика пожала плечами. Они прошли в имевшийся при гостинице садик и сели на скамейку.
– Разрешите? – Курц вынул из кармана портсигар, закурил и обернулся к ней: – Вас, без сомнения, обеспокоила обнаруженная слежка за вашим домиком там, на скале?
Вот оно что! Встреча лицом к лицу, кажется, состоялась значительно раньше, чем Эрика и ее друзья предполагали.
– Я вас не понимаю, – произнесла она, нахмурясь. Курц спокойно посмотрел на нее.
– Сейчас вы все поймете, фрейлейн. Американцы уверены, что это мы увезли тогда инженера Можайцева, вам удалось перехитрить их. Но только их. – Курц произнес эти слова подчеркнуто и снова внимательно взглянул на нее.
– Бодо Крюгер, ваш сосед по столу, жив, и он информировал нас, что ему удалось обмануть Годдарта, убедив его в том, что Можайцев на борту нашей подводной лодки. Но у нас Можайцева нет. Куда же он девался? Бежать не имел возможности – его могли только унести. Кто и куда? Я надеюсь, вы не принимаете нас за абсолютных идиотов, не правда ли? Поскольку предварительная разведка ничего не дала, в Норвегию послали меня, – собеседник Эрики слегка поклонился. – О, Гюнтер Курц кое-что значит, – произнес он самодовольно.
– Да? – Эрика с нескрываемым презрением взглянула на него. – Не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете.
– Немного терпения, фрейлейн, – продолжал Курц, – первое, что я должен был сделать, это установить, где скрывается от нас герр Можайцев, ваш русский друг. Я пустил на это дело моих лучших агентов, и они разыскали его. А заодно и вас.
Эрика хотела вскочить с места, резко запротестовать, по Курц помешал этому – подняв вверх обе руки, шутливо сказал:
– Знаю, знаю, сейчас вы мне скажете, что понятия не имеете ни о каком Можайцеве и так далее, одним словом, все, что полагается говорить в таком случае. Но, поймите, я информирую вас об этом деле вовсе не для того, чтобы получить от вас подтверждение, что Можайцев находится именно там, где он есть, – в хижине на скале, под охраной, это я и без вас знаю. Не верите? Смотрите.