Атомная крепость (илл. Ю Пучинский)

Цацулин Иван Константинович

Как вы знаете, атомные бомбы, сброшенные нашими летчиками на Японию, по мощности взрыва равнялись двадцати тысячам тонн тротила. Стремясь к созданию гигантских бомб, наши генералы и военные специалисты создали атомную бомбу мощностью в пятьсот тысяч тонн. Этого им показалось мало – они создали затем водородную бомбу, по силе взрыва равную миллиону тонн. Но и этого мало! В тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году вот здесь, у Бикини, были проведены испытания водородных бомб, по силе взрыва равных четырнадцати и семнадцати миллионам тонн тринитротолуола! Бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, кажутся теперь жалкими малютками. Если для водородной бомбы, по мощности равной одной из тех, что были сброшены на Японию,

нужно иметь только от пяти до десяти фунтов жидкого тяжелого водорода, то заряд сверхбомбы составляет уже несколько тонн дейтерия и трития. «Площадь поражения бомбой в один миллион тонн так велика, что сможет покрыть любую цель военного значения», – заявляют наши военные и ученые. Но это ложь! Для поражения военной цели нет необходимости в водородных сверхбомбах, которые на самом деле изготовляются для беспощадного истребления гражданского населения, для уничтожения мирных городов, столиц государств, крупных промышленных центров, для того, чтобы сжечь огромную часть Европы и Азии. Под предлогом нашей безопасности, хотя на нас никто и не собирался нападать, мы создали водородную бомбу, мечтая именно ее использовать в качестве решающего оружия для нанесения внезапного, обязательно внезапного удара. Но когда неожиданно для нас выяснилось, что Советский Союз тоже создал водородные бомбы, да еще получше наших, мы оказались в проигрыше, ибо каждому ясно, что в нашей стране объектов для такого рода оружия куда больше, чем у тех, с кем наши вояки собираются драться. Мы поставили под удар себя и тем самым сделали атомную и водородную войну кошмаром для нас самих, для американской нации.

Нет, не русским с их колоссальной территорией страшна водородная бомба, а нам и особенно нашим компаньонам в Западной Европе: земли – горсть, населения – муравейник. Поистине, тот, кто живет в стеклянном доме, не должен швыряться камнями. Ясно, конечно, что социалистические страны в результате нашего атомного нападения на них понесут очень большие жертвы, главным образом среди гражданского населения, но в следующий же час такие же, а возможно, и значительно большие потери понесем и мы у себя на континенте Америки. Что же касается наших союзников по Атлантическому блоку в Европе, то их положение будет еще хуже: в результате атомной и водородной войны могут оказаться стертыми с лица земли целые нации, это теперь общеизвестно. И зря, по-моему, не думают как следует об этой опасности правительства таких стран, как Англия, Франция, Турция, Западная Германия. Им следовало бы более трезво относиться к возможностям возникновения новой мировой войны.

Присутствуя при испытаниях атомного и термоядерного оружия, я понял, что дальнейшая моя работа на войну будет преступлением против моего гражданского долга, как я его понимаю, и занялся разработкой вопросов использования атомной энергии в мирных целях.

Кончилась эта моя деятельность, как видите, весьма плачевно. – Старк с горечью улыбнулся.

– Ну, ваша деятельность, возможно, еще только начинается, – заметил капитан Нортон.

– Постараюсь, чтобы это было так, – и Старк сжал кулаки. – Все, что я знаю о Прайсе, – продолжал он, – убеждает меня, что именно при помощи водородных бомб он надеется осуществить свою опаснейшую для человечества авантюру. Я уверен, что здесь, на заброшенном в океане островке, готовится то оружие, которое он мечтает пустить в ход! Поймите, Прайсу наплевать на человечество, на свою родину, на свою планету… Для него важно одно – осуществить овладевшую им навязчивую идею войны. А что будет потом, его мало интересует, во всяком случае он-то надеется остаться при этом живым и невредимым.

– И когда же может настать момент для авантюры? – спросил Нортон.

– Трудно сказать… Во всяком случае не раньше, чем кончится затея с лабораторией Крауса, а также будут преодолены те трудности по проведению

плана «Космос», единственно ради работы над которыми мне пока и сохранена жизнь.

– Прайс, кажется, спешит?

– Да. Он слишком умен, чтобы не понимать, что ему могут не позволить бесконтрольно баловаться бомбами, вот почему он и торопиться, пока его не схватили за руку, осуществить свои замыслы.

– В чем сейчас опасность наличия у нас, у американцев, атомных и водородных бомб? – продолжал ученый. – В том, что именно у нас и ни в какой другой стране маньяки и психопаты вроде Прайса, не считаясь ни с разумом, ни с интересами человечества, могут пуститься на авантюру и развязать новую мировую войну. К тому же Прайс хитер и осторожен: он прячет свои дела не только от «красных», но и от народа Штатов, он боится, что победит идея мира между народами, и поэтому действует в одиночку и в секрете от кого бы то ни было.

– Прайс не одинок… В кровожадности генералы из штаба НАТО – Норстэд, Грюнтер, Монтгомери – не уступят ему, – заметил летчик.

– Это так, но Прайс не верит ни в их таланты, ни в их способы вести войну, – сказал профессор. – Он доверяет только себе. Прайс не случайно избрал этот район для своих преступных дел: он забрался в запретную зону, куда никто не может проникнуть без специального разрешения военных властей и Комиссии по атомной энергии. Здесь он имеет возможность спокойно, без помех, готовиться к исполнению своих планов массового истребления людей.

Беседа была прервана словами команды, возгласами.

– В чем дело? – громко спросил Нортон.

– Подходим к «Острову возмездия», – ответил с мостика капитан.

Старк и Нортон тревожно переглянулись. Из кубрика появились вооруженные матросы и увели Старка вниз.

Нортон один остался на палубе «Черной стрелы». Настал вечер. Золотое созвездие Южного Креста повисло высоко над головой. Летчик упорно думал о том, как уйти от смерти и победить Прайса.

Глава тринадцатая

Гейм чувствовал себя скверно – время шло, а его усилия проникнуть в замыслы Уильяма Прайса ни к чему пока не привели. Как проникнуть в Стальной зал? Одно появление вблизи подземного кабинета хозяина Прайс-хилла могло вызвать подозрение Скаддера, Вуда и их помощников. Туннель же всегда залит электрическим светом. Двери, ведущие непосредственно в кабинет Прайса, день и ночь на запоре. И, наконец, главная трудность – надо преодолеть преграду перед дверью в Стальной зал, выключить ток высокого напряжения, пропущенный через специально вмонтированное в пол металлическое полукружие, и уже затем суметь открыть дверь, ведущую в святая святых «короля урана».

Слепки удалось снять – риск оправдал себя. Изготовить по ним ключи и получить их не представило особого труда – Артур Гибсон оказался человеком действия, а его сын Майкл вот уже несколько дней неизменно совершал на своем форде прогулки в окрестностях Прайсхилла.

Финчли скопировал устройство на пульте, управляющем электрическим током высокого напряжения, и довольно скоро добился успеха: ток удалось выключить. После этого можно было получить ключ-дублер к двери Стального зала; об этом позаботился опять-таки Артур Гибсон.

Теперь, когда ключи от тайника Прайса находились в их руках, друзья с нетерпением ожидали возможности проникнуть в него. Надо было спешить – в любой момент Прайс мог приказать Гейму вылететь в Центральную Азию или еще куда-нибудь.

Случай не замедлил представиться: однажды старик остался на ночь в своем нью-йоркском особняке на Пятом авеню. Сдерживая нетерпение, тревогу и несколько экспансивного Боба Финчли, Гейм назначил операцию на полночь. Еще и еще раз друзья обсудили детали предстоящего дела: как и саперы на фронте, они могли ошибиться только один раз – их ошибка была бы равна смерти.