Атомные в ремонте
Шрифт:
Тем временем на нашей лодке дело шло к концу.
Лернер со своими рабочими с нетерпением ждали завершения нашей работы. Во время опрессовки крышки реактора текли многочисленные временные заглушки, установленные рабочими на 1-м контуре до подачи отсека нам. Хотя каждый раз их довольно быстро заваривали, я каждую очередную течь воспринимал очень болезненно и истрепал себе нервы так, что поклялся себе впредь не начинать перезарядку, пока не будет полной уверенности в исправности 1-го контура.
Пока шли гидравлические испытания, мы со Львом Максимовичем писали отчет, физики упаковывали свои приборы. Я поблагодарил северодвинского физика за работу
С другим представителем завода, Катариным, мы обсудили недостатки ПТБ и перегрузочного оборудования. Появилась мысль, что нужно сделать дополнительно к ПТБ размером со съемный лист лодки, у которого на случай дождя могла бы закрываться крыша, а внутри размещался бы подпиточный насос, помпа для осушения реактора, вентилятор с фильтром и стенд с приборами для физического пуска.
С Левой мы решили, что при БТБ необходимо создать лабораторию физического пуска. Подытожили, кто и как проявил себя на деле, как улучшить организацию службы БТБ. Как крупный собственный промах мы оценили случай с пружиной в крышке. Такие вещи должен обнаруживать не председатель комиссии из Москвы, а лейтенант-начальник смены на месте события и во время события. Впредь осмотрам стали придавать большое значение и оформлять их актами.
И вот испытания успешно завершились. Перезарядка закончилась 13 июля, на два дня раньше срока. Мы пустили в отсек рабочих, а Лернеру я сказал: «Вы у меня украли три дня, а я вам два дня подарил. Чувствуете разницу?» Лернер заявил, что теперь он мой должник по гроб жизни. Он посадил нас на свою самоходную баржу, которую отправлял в Мурманск. Баржа шла 8 часов. Было желание лечь и отоспаться, но что-то не спалось. Одолела недомогание, болела голова, поташнивало, накатывала какая-то слабость. Было впечатление, что это реакция отпущенных, наконец, нервов.
По приезде в Москву узнал от Разумова, что Главком доволен перезарядкой и хочет нас поощрить. Я сочинил приказ, в который включил побольше старшин и матросов и поменьше офицеров. Перепало поощрение и мне. Я ушел в отпуск и поехал в дом отдыха «Горки». Там продолжал находиться в том же гнусном состоянии почти до конца отдыха. Видимо, дело было не только в нервах.
Илья Яковлевич Бурак блестяще реализовал идею с домиком, лобораториями физического пуска, стендами для приборов, оформив соответствующие решения, приказы и договоры.
Когда закончился ремонт лодки, Главком снял взыскания с Горохова и Караганова. Караганов, в свою очередь, поощрил работников завода. Лернеру он вручил двустволку. И когда я представляю, как Лернер целится, прищуривая стеклянный глаз, я не могу удержаться от смеха.
АВАРИЯ ПРИ ПЕРЕЗАРЯДКЕ РЕАКТОРА
В конце 1964 года ко мне здорово пристала стенокардия. Появились сильные боли под лопаткой, в шее и в самом сердце. Однажды я так сильно разболелся, что впервые пришлось лечь в госпиталь. Госпиталь находился в Сокольниках, он состоял из нескольких больших деревянных зданий. Говорили, что раньше он был морским, а теперь стал филиалом госпиталя им. Бурденко. Сейчас на этом месте стоит шикарный
В это время в Северодвинске шла перезарядка реакторов ремонтирующейся лодки, и там случилось что-то нехорошее.
Пока я сомневался, не продлить ли мне очередное освобождение, нам с Ильей Яковлевичем приказали срочно выезжать в Северодвинск, чтобы разобраться в происшедшем и навести порядок. В поезде я то и дело прибегал к валидолу, сердце болело, как никогда. Илья поглядывал на меня с беспокойством и говорил, что не надо было мне ехать. Он к этому времени приобрел большой опыт перезарядок и нисколько мне в этом не уступал. За его плечами была частичная перезарядка, навязанная Е.Батем, аварийная перезарядка, где пришлось вытаскивать оборвавшуюся активную часть канала, и несколько рядовых перезарядок.
Одновременно с нами в Северодвинск прилетели с Севера Лев Максимович Беляев, Гелий Матвеевич Потанин (начальник химической службы Северного флота), доктор Женя Величкин и другие товарищи.
Перезарядкой руководил Иван Григорьевич Грешняков – молодой, но совершенно лысый, с лицом как у Квазимодо, громогласный капитан-лейтенант. Происшедшее его потрясло, он был возбужден и дерзок. Понять (но не оправдать) его можно было: после столкновения с ядерной стихией все другие неприятности выглядят как мелочи жизни. Допытаться у него, что же произошло, было невозможно. Механик лодки, Семен Вовша, мог только пожимать плечами.
Пришлось скрупулезно изучать журнал перезарядки, опрашивать начальников смен, крановщиков, дозиметристов, физиков. Выяснилось, что в начале перезарядки произошел большой всплеск активности. Грешняков сразу же все привел в исходное положение и стал ждать нашего приезда.
Мы зафиксировали активность в реакторном отсеке 40 рентгенов в час. Это очень много.
Обсудив ситуацию, мы предположили, что шток привода компенсирующей решетки каким-то образом заклинило в крышке реактора, и при подрыве крышки она приподняла решетку, отчего и произошел выброс нейтронов. Записи об установке упора для штока привода в журнале перезарядки не было, хотя все утверждали, что упор устанавливался.
Учитывая, что радиоактивность в отсеке повышенная, и долго сидеть на пороховой бочке нельзя, мы рассудили, что затягивать разбирательство не следует, а надо поспешать.
Решили забросать отсек свинцовыми листами для снижения гамма-фона, установить упор к штоку компенсирующей решетки и снять крышку реактора, после чего выгрузить аварийную зону. Командующий флотом отстранил Грешнякова от руководства перезарядкой и назначил Льва Максимовича.
Радиоактивность в отсеке лодки удалось снизить, где до 4-х, где до 29 рентгенов в час. Упор штока компенсирующей решетки установили, и мы с Беляевым и Потаниным пошли в этом убедиться. Вошли в отсек и видим, что вместо штатной «виселицы», закрепленной на корпусе реактора. Сооружена металлическая тренога конусом вниз, приваренная к корпусу лодки. Вызвали лейтенанта Шварца, который руководил установкой упора, для выяснения, почему использовано нештатное устройство. Тот объяснил, что к корпусу реактора не подступиться, там все завалено свинцом, и все равно, доза облучения очень высока. Кроме того, штатное устройство закрепляется на корпусе реактора с большим трудом. Мы посчитали его объяснения удовлетворительными.