Атомный поезд
Шрифт:
— Здравствуйте, Виктор Тихонович, я — Уполномоченный Министерства обороны подполковник Кандалин. Да, я просил со мной связаться. Речь идёт о солярке для специального поезда. Та, которую мы получаем, очень низкого качества…
Очевидно, собеседник возражал, Кандалин поморщился и отставил трубку подальше. Мембрана с такой силой сотрясала воздух, что даже сидящий в стороне Маслов мог расслышать раздражённый барственный голос:
— Другие дизеля на ней успешно работают, и никто не предъявляет претензий…
Кандалин вновь прижал трубку к уху.
— Возможно, другие дизеля на ней работают, но у нас не обычный
Кандалин положил трубку.
— Только одного все боятся — что выгонят к чёртовой матери! И когда понимают, что это реально, то ведут себя совсем по-другому… Ладно, о чём мы говорили?
Он наморщил лоб.
— Ах да…Так вот, в Министерство пришло письмо из Красноярского полка МБР, где даётся исключительная характеристика курсанту Тиходонского ракетного училища Кудасову. Математический склад ума, прекрасная математическая подготовка, скоростные и точные расчёты. Хорошая интуиция, ассоциативное мышление, безупречное поведение. Он блестяще прошёл все тесты, психологически устойчив, выражает желание служить на стратегических «изделиях», готов даже залезть под землю.
— Когда у них выпуск? — коротко осведомился Маслов.
— Через неделю. Времени мало, поэтому не откладывай.
— Ясно. С чего начать?
— Наведи справки в училище, посмотри личное дело, проведи ознакомительную беседу. Потом тест на полиграфе [3] . Если результаты окажутся положительными и всё, что о нём пишут подтвердится, тогда я проведу с ним окончательный разговор.
— Есть, товарищ подполковник, — ответил майор Маслов, как и положено по уставу.
3
Полиграф — прибор, более известный под названием «детектор лжи»
Глава 2
Конец Прометея
В четверг Фалькова с утра вызвали к начальству. Полтора часа он просидел в приёмной у генерал-лейтенанта Моисеева, потом удостоился короткой аудиенции.
— Чем вызван ваш рапорт о переводе в другой отдел? — холодно осведомился монументальный хозяин огромного кабинета с настоящими дубовыми панелями.
— Честно говоря, я засиделся на одном месте, товарищ генерал-лейтенант, — ответил Фальков, стараясь быть как можно более убедительным. Хотя понимал, что убедительности в таком объяснении быть не может. Особенно когда оно исходит не от двадцатипятилетнего старшего лейтенанта, а от убелённого сединами и отягощённого излишним весом генерала. Но не скажешь же начальнику,
— Так, может, отправитесь в Красноярский лес? — поднял бровь Моисеев. — Комдив Осипенко уходит на пенсию, вот и приложите силы на новом месте. Там есть где развернуться!
— Гм… Я бы с удовольствием, товарищ генерал-лейтенант… Но дело в том, что жена не может выезжать из Москвы по состоянию здоровья. К тому же у меня маленький сын, а дочь заканчивает школу…
Начальник поднял вторую бровь.
— Это ведь ваш второй брак?
— Так точно, товарищ генерал-лейтенант.
— И отец вашей жены всеми нами уважаемый Степан Иванович Бабенко?
Фальков поёжился. Ему давно не задавали таких вопросов — с тех пор, как стал генералом. А до того задавали часто, и в каждом слышался намёк на желание поправить карьеру выгодной женитьбой. Собственно, так оно и было.
— Да. К сожалению, тесть безвременно ушёл из жизни, товарищ генерал-лейтенант.
Брови Моисеева опустились.
— Но ведь он успел?
— …Что? Простите, товарищ генерал-лейтенант, я не понял вопроса…
— Можете идти. У меня нет возражений против вашего перевода. Заполните в приёмной нужные документы и оставьте у моего порученца.
Когда большая полированная дверь закрылась за Фальковым, монументальность хозяина кабинета вмиг испарилась.
— Ах, гадёныш! Засиделся он на одном месте, сука! Скоро насидишься в другом! И как Степан Иванович пригрел на груди такую гадину!
Моисеев снял телефонную трубку.
— Да, ты был прав. Он рвётся к ракетным секретам. Да, конечно. Продержим сколько надо.
В приёмной Вениамин Сергеевич два часа вписывал в анкеты сведения, которые уже десятки раз включались в его личное дело и были хорошо известны кадровикам. Когда он попросил бланки с собой, адъютант-подполковник вежливо, но твёрдо отказал, сославшись на их чрезвычайную секретность. Принимая заполненные анкеты, подполковник бросил на генерала странный взгляд. Как будто он знал о нём нечто, не известное всем остальным людям.
Остаток дня прошёл в напряжённой работе: в один день причудой судьбы оказались впрессованными десятки важных, срочных и неотложных дел. Посетители, бумаги, телефонные звонки и шифротелеграммы. Только около восьми часов генерал разбросал наконец все дела и отправился домой. Уже в машине он стал прокручивать в памяти беседу с Моисеевым. Похоже, что генерал-лейтенант совсем недавно читал его личное дело. Зачем? В связи с рапортом на перевод? Но это уровень компетенции отдела кадров… И зачем понадобилось в десятый раз заполнять анкеты? И этот странный взгляд адъютанта… Неужели кольцо сжимается?
— Давай поездим по городу, — сказал он водителю. — Просто покатаемся по Москве. Что-то я устал…
Они долго колесили по городу, генерал внимательно поглядывал в зеркальце, проверяя, нет ли за ним за «хвоста». Но ничего подозрительного заметить не удалось, и он распорядился ехать к дому. Пальцы всё же подрагивали, сердце неприятно ныло в груди.
Жена встретила Фалькова в прихожей.
— Я целый день не могла с тобой связаться! Прямой телефон не отвечал, приёмная тоже…
— Сегодня был очень напряжённый день, — ответил Вениамин Сергеевич. — Много дел, очень много. Даже не помню, когда было столько.