Атради

Кармон Карин

Пока в ней снова достаточно энергии, стоит попытаться ещё раз.

— Ты ведь не позволишь им… — Мира не договаривает. Память, это всего лишь память, успокаивает себя. Всё это уже было, всё это уже не может причинить ей вреда.

Она набирает в лёгкие воздуха, прикасается к воспоминаниям и будто проваливается в глубокий колодец.

Мучительные секунды падения, перед глазами снова калейдоскоп картинок. И снова возвращается боль, удушающий кашель разрывает лёгкие на части. Во рту — привкус крови. В голове — тот же монотонный голос.

Мира

в прошлом чувствует — Самар колеблется, решая, как поступить. И это ощущение само по себе болезненно. Она откуда-то знает, его решение коснется и её тоже. Сопротивляться голосу не выходит.

— Это твой окончательный выбор, Самар? — хрипло, через силу произносит Мира.

Он едва заметно улыбается. Отвечать и не думает, молчание само по себе — ответ.

— Мира, что-то… Уходи, — просит Ллэр. Он тоже чувствует опасность, даже сейчас, когда это всего лишь срез памяти.

Она слышит, но ничего не может изменить. Безвольной марионеткой отдается во власть уже пережитого, чтобы показать и пережить снова. Болят мышцы, вены, кожа. В ней будто застряло инородное тело, пытается высвободиться. Любой ценой, даже если цена — её жизнь.

Голоса, запахи, звуки, картинки, ощущения теперь уже троятся. Мира одновременно чувствует тремя ипостасями сразу. Одна — пассивно наблюдает в настоящем, две другие борятся между собой в прошлом. И эта борьба сводит с ума.

Одна из них оказывается сильнее. И Мира скорее замечает со стороны, чем чувствует: там, на поляне — она снова призрак. Как на пляже с Ллэром, как потом на скале, когда Тени…

Тени! Она вдруг видит их совсем близко. Ещё через миг понимает — они всё время находились в ней, а теперь беспрепятственно покидают убежище, множатся, из серых превращаются в чёрные, блестящие на солнце, как гладкая морская галька Актариона.

Холодно. Ужасно холодно. Воздух стынет в горле, обжигает нёбо. Но дышать, как ни странно, легче. Кашель пропал, во рту исчез привкус крови.

Невидимая сила лишает Миру опоры, бестелесной оболочкой она стремительно пронзает растояние, взлетает в Надпространство — туда, где Теням до неё не добраться. Зато она видит всё. Позволяет увидеть и Ллэру.

Самар не боится. Стоит на пороге и ждёт, пока Тени до него доберутся. Кажется, ему всё равно, чем закончится сегодняшнее противостояние. Кажется, он готов ко всему. А может быть, даже хочет, чтобы всё закончилось. Прекратилось. Ллэр ведь говорил, он — самый старый.

Мира в настоящем чувствует — Самар невозможно устал.

Тени будто нарочно не спешат. Полукругом выстраиваются перед атради. Долгие секунды ничего не происходит. А потом… В этот раз твари не вскидывают костлявые руки, но Мира ощущает, как из Самара начинает медленно вытекать энергия. Колючая, холодная, чужая.

Атради продолжает стоять, улыбаться. Он не падает на колени, не задыхается, не корчится, хотя лицо, застывшее будто маска, бледнеет, пока не начинает синеть. Улыбка намертво приклеивается к губам. В буквальном смысле. А потом он неожиданно разворачивается и уходит в дом.

Бесшумно

вздыхает невидимый Ллэр.

Звон бьющегося стекла звучит громом. Что, где раскалывается на осколки — не понять. Тени не спешат за Самаром. Только вскидывают головы к небу, будто чувствуют, что оттуда за ними наблюдают. У них нет глаз, но это не мешает им видеть.

Мира сжимается. Чёрные твари, завершив миссию, не скрывают своих намерений: они собираются вернуться обратно в неё. Это не просто подозрение, а знание. Откуда ей это известно, Мира задуматься не успевает.

— Время пошло, — произносит голос, и она понимает, что именно это означает.

Что-то случилось. Изменилось. Дни Тмиора сочтены.

Тени взмывают в Надпространство, плотным ледяным кольцом окружают её. Все силы, физические и ментальные, вся энергия теперь уходят только на одно — не позволить. Не дать превратить себя в оружие. Не допустить, чтобы по её вине погибли другие.

Снизу доносятся приглушенные мужские голоса. Мира узнает их, но всё равно опускает голову — на поляне, прямо под ними появляются Ллэр и Адан. О чём-то обеспокоенно переговариваются, один за другим бросаются в домик Самара.

Вместе с узнаванием приходит ужас — хозяин бесполого голоса хоть и молчит, но посылает вполне понятный импульс Теням — уничтожить. Те безропотно подчиняются.

Что это означает — Мира даже не думает. Не пытается представлять, как это может быть. Лихорадочно ищет способ их остановить, удержать, заставить вернуться в себя. Знает — это не выход, но любым способом пытается оттянуть неумолимое, выиграть драгоценные секунды. Может быть, Ллэр и Адан успеют уйти и спастись.

В начале почти получается, но недолго. Тени сильнее, а она слабеет. Почти не слышит вторую себя, не контролирует голос, отключается. В сознании — ослепляющая вспышка, похожая на взрыв, только бесшумный.

И следом каскад из ярких картинок сменяется темнотой. В ней — почему-то очень тепло, уютно. Глаза закрываются, руки безвольно падают. Мира в настоящем умирает, только почему-то это совсем не тревожит. Наоборот, её тело будто жаждет конца, сулящего вечный покой. Она снова слышит голос, но нет ни силы, ни желания прислушиваться. Так хорошо, когда тот, первый умолк, когда перестал требовать и вынуждать. Ей кажется, что она отмахивается от него, как от мухи, но тот всё твердит и твердит что-то, только с каждым разом тише. Мягкое, нежное тепло и темнота становятся ближе.

И вдруг обрываются ледяной вспышкой, будто кто-то бросил её в прорубь.

Мира вернулась, и оказалось, что ледяная вода — не мираж, не игра памяти. Перед ней стоял Ллэр с ведром в руках.

— Прости. Другие способы не действовали.

Мира окинула взглядом влажную постель, ворох из слипшихся перьев, недавно служивших ей мягкой подушкой, скатывающиеся по обнаженной коже в мурашках прозрачные капли воды, убрала с лица намокшие пряди волос.

Память отпускала, но лучше не становилось. Наоборот, с каждой секундой голова раскалывалась сильнее.