Атрионка. Сердце хамелеона
Шрифт:
— Эд, что происходит?
Голос Дмитрия звучал спокойно, но не слишком довольно. Что-то в поведении дарителя его не устраивало. Значит, я в своих выводах права?
— Цветы для Флорианы принес, — воодушевленно поведал тот. — Несправедливо оставить без награды девушку, которая так замечательно пела на конкурсе!
— Почему не предупредил? — Холодный тон опекуна поразил даже меня, что уж говорить о собеседнике, который просто опешил:
— Дим, ну ты чего? Я же как лучше хотел.
— Как лучше? — Дмитрий на мгновение задумался. — Ладно, давай букет.
Выглянув из-за широкого
— Эдуард прав, Рианна, — мягко признал мужчина. — Конечно, цветы — не полноценная замена, они не доставят тебе столько радости, сколько бы ты получила от выступлений и победы в конкурсе, но я обещаю, что у тебя будет возможность петь, а у зрителей — наслаждаться и восхищаться твоим прекрасным голосом.
К концу его речи у меня щеки просто полыхали. От смущения или от удовольствия, понять было сложно — и то и другое в одинаковой степени затапливало сознание. Я даже обрадовалась тому, что земляне сопровождают комплименты цветами, — ведь за ними можно спрятаться! Что я и сделала, обняв переплетенные розовой лентой стебли и утопив лицо в нежных прикосновениях лепестков и тонком аромате.
На Атрионе нет растений. Мне даже те, что росли в диком виде на Терре, казались невероятным чудом живой природы. Но то, что я сейчас держала в руках, превосходило все, виденное ранее. Это была музыка форм, гармония цвета, полет фантазии! В этот момент мне безумно хотелось петь, из груди буквально рвалось все то, что могло отразить мои ощущения — восхищение, воодушевление, восторг. Сдержалась с трудом, и то лишь потому, что потенциальные слушатели не были на это настроены. Они выясняли… Что-то свое выясняли. Мне непонятное.
— Мне нужно разрешение. Правил больше не нарушу, — почти торжественно пообещал Эд.
Вот только Дмитрий почему-то не пошел ему навстречу:
— Разрешения не дам. Меня не устраивает твоя позиция.
— Нормальная позиция! — смирение в голосе сменилось возмущением. — Что не так? Почему я должен делать исключения?
— Потому что, как всегда, сначала делаешь и говоришь, потом думаешь.
— Я же сказал, что исправлюсь!
— Ты так ничего и не понял.
— Да уж куда мне! — с отчетливой издевкой фыркнул Эдуард. — Разумеется, простому управляющему и практически основателю корпорации, выполняющей заказы Конфедерации, не по уму разобраться в том, что с налета понял наемный проверяющий, которого за десять лет работы так и не повысили до руководящей должности!
— Видимо, так, — с непередаваемым спокойствием подтвердил Дмитрий. — У тебя ко мне есть еще просьбы?
Молчание. Напряженное, гнетущее, от которого мне стало не по себе. Получается, они ссорятся?
Бросив на Эдуарда осторожный взгляд поверх цветов, я наглядно убедилась, насколько же сильно он раздосадован несговорчивостью оппонента. Эд просто кипел, едва сдерживая рвущиеся наружу слова, впиваясь испепеляющим взглядом в невозмутимое лицо моего опекуна. В итоге шатен развернулся так резко, что подошвы ботинок скрипнули по гладкому
Дмитрий коротко выдохнул. Сдавленно, тяжело, сокрушенно. В этом вздохе не было облегчения от того, что неприятный собеседник ушел, была лишь грусть. И точно такая же явственно читалась в глазах, наконец посмотревших на меня.
— Эд не со зла, — пытаясь оправдать поступок собеседника, натянуто улыбнулся мужчина. — Таков уж характер. Не умеет себя контролировать, если что-то идет не так, как ему хотелось. К вечеру остынет.
— А что он не понял? — полюбопытствовала я. Ведь так и не разобралась в причинах ссоры, лишь догадалась, что Эдуард не получил от Дмитрия желаемого. Но что именно? — Это как-то связано с цветами? Он не должен был их дарить? Мне придется вернуть букет?
Предположение все же высказала, потому что Дмитрий не спешил с ответом, а в этот момент мне больше всего на свете хотелось быть уверенной в том, что я не лишусь той радости, которую крепко держала в руках.
— Мы решали личные вопросы, Рианна, семейные. Тебе ничего не нужно возвращать… Кстати, давай цветы оставим дома? Они будут мешать.
Ну нет! Я с таким энтузиазмом отрицательно замотала головой, что волосы тут же распушились. На мгновение я спохватилась, вспомнив о внешнем облике, но тут же отмела проблему в сторону как неважную. Пусть я не буду такая красивая, как утром, зато мое удовольствие при мне.
Отвлеклась и вспомнила о резанувшем сознание слове, только когда забралась на сиденье летара, опустившегося на площадку за поворотом коридора. Едва дождалась, когда мужчина, сев напротив, закроет дверь. На большее моего терпения не хватило.
— Дмитрий, а ты с Эдуардом давно знаком? Ты, кажется, сказал «семейные» вопросы? Он для тебя…
Предложение не завершила, ожидая, что землянин скажет: друг детства, муж сестры (если таковая имеется, конечно), подопечный (ну как Дмитрий и для него опекун!), просто дальний родственник — версий у меня было много, и любую из них я бы с легкостью приняла, кроме той, которая прозвучала в итоге:
— Младший брат.
— Вы же разные… — потрясенно выдавила я, растерянно рассматривая худощавого бледного голубоглазого блондина, который в моем восприятии не имел ни малейшего сходства с круглолицым ярким кареглазым шатеном.
— Мне внешность от папиного дедушки досталась, а Эд все взял от мамы и отца.
Ну если так… Природа порой и не такие шутки выдает. Взять меня, например. Я в атрионском облике — вся в папу, а в человеческом — в маму. Счастье, что признаки проявляются не одновременно, а то на меня было бы страшно смотреть.
— Эд в нашей семье самый младший. Отец его избаловал до невозможности. Ни в чем не мог отказать. Да и мама ему всегда больше внимания уделяла, чем нам с сестрой. — Дмитрий, решив, что я имела в виду не только внешность, попытался объяснить и разницу в характерах.
— А сестра вас намного старше?
— Нет, Гелия на три года позже меня родилась. Эд младше меня на восемь лет.
— Ясно. Мой брат на шестнадцать земных лет меня старше, — поддержала я возрастную тему. — И хотя родители всегда ровно к нам обоим относились, мы с ним тоже не очень ладим.