Атта Тролль
Шрифт:
Чашку с липовым отваром,
Та с бузинною настойкой
Наступала на беднягу.
"Не хочу я ваших зелий!
–
Вскрикнул он нетерпеливо.-
Дайте мне вина -- с гостями
Разопьем по доброй чарке".
Может быть, и впрямь напиток,
Поднесенный мне радушно,
Был вином, но в Брауншвейге
Я б решил, что это -- мумме.
Был из лучшей козьей шкуры
Черный мех; смердел отменно.
Но старик развеселился,
Пил --
Говорил он о бандитах,
Промышляющих свободно
Грабежом и контрабандой
В чащах вольных Пиренеев.
Много знал он старых сказок,
Местных былей, между прочим
Рассказал о древних битвах
Исполинов и медведей.
Исполины и медведи
До прихода человека
Воевали за господство
Над землей, над краем здешним.
Но когда явились люди,
Исполины растерялись
И бежали: мало мозгу
В столь объемистой башке.
Говорят, что дуралеи,
Моря вольного достигнув
И увидев свод небесный,
Отраженный в синей глуби,
Море приняли за небо
И, доверив душу богу,
В воду прыгнули с разбега,-
Так гуртом и утонули.
Что касается медведей -
Человек их истребляет
Постепенно, и в предгорьях
С каждым годом их все меньше.
"Так на свете, -- молвил старый,
Свой черед всему приходит:
После царства человека
Царство карликов настанет.
Царство гномов, умных крошек,
Что гнездятся в недрах горных,
Вечно роясь и копаясь
В шахтах золотых богатства.
При луне я сам их видел:
Высунут из нор головки
И, принюхиваясь, смотрят.
Страшно будущее наше!
Да, богаты карапузы!
Внуки, внуки! Не пришлось бы
Вам, как глупым исполинам,
Прыгнуть в небо водяное!"
ГЛАВА XIII
В темной горной котловине
Дремлет озеро недвижно.
С тихой грустью смотрят звезды
В черный омут. Сон и полночь...
Полночь. Сон. Удары весел.
Словно плещущая тайна,
Челн плывет. Легко и быстро
Вместо лодочника-дяди
Правят девушки. Во мраке
Синие глаза сияют,
Искрясь влажными звездами,
Голые белеют руки.
Как всегда безмолвный, бледный,
Близ меня сидит Ласкаро.
Дрожь берет меня при мысли,
Что и вправду он покойник.
Может быть, и сам я мертвый
И плыву по влаге темной
С бестелесными тенями
В царство призраков холодных?
Это озеро -- не Стикс ли?
Не рабыни ль Прозерпины
За отсутствием
К ней везут меня насильно?
Нет, покуда я не умер,
Не погас, и в сердце пляшет,
И ликует, и смеется
Лучезарный пламень жизни!
В этих девушках, чьи весла
Влагой весело играют,
Плещут на меня и брызжут,
В этих свежих крепких девках,
И смешливых, и лукавых,
Ничего нет от коварных
Бестелесных камер-кошек,
От прислужниц Прозерпины.
Чтоб совсем не сомневаться
В плотской их, земной природе,
Чтоб на деле убедиться
В том, что сам я полон жизни,-
Я прижал проворно губы
К нежным ямочкам на щечках
И сейчас же сделал вывод:
Я целую -- значит, жив.
К берегу пристав, еще раз
Я расцеловал резвушек,-
Никакой другой монеты
За провоз они не взяли.
ГЛАВА XIV
В блеске солнца золотого
Горы синие смеются,
Дерзким гнездышком к обрыву
Прилепилась деревушка.
К ней вскарабкавшись, увидел
Я, что взрослые в отлете.
Лишь птенцы остались дома -
Смуглолицые мальчонки,
Черноглазые девчушки
В белых шапочках и в красных,
Закрывавших лоб до глаз.
Я застал их всех на рынке.
Детвора играла в свадьбу:
Принц мышиный, млея страстью,
На коленях, патетично
Речь держал к принцессе-кошке.
Бедный принц! Возьмет красотку,
А красотка злобно фыркнет,
Цап-царап -- и съест беднягу:
Кошке смех, а мышке -- грех!
Целый день с детьми провел я.
Мы доверчиво болтали.
Детвора узнать хотела,
Кто я, чем я занимаюсь.
"Детки милые, -- сказал я, -
Я -- охотник на медведей,
Ибо я германец родом,
Родился в медвежьем царстве.
Уж со многих снял я шкуру
Через их медвежьи уши
И не раз медвежьим когтем
Был изрядно поцарапан.
Наконец осточертело
Мне в отечестве любезном
Каждый день сражаться насмерть
С неотесанным болваном.
И направился я в горы
Поискать получше дичи,-
Испытать хочу я силу
На великом Атта Тролле.
Вот герой, меня достойный!
Ах, в Германии случалось
Биться мне с такою дрянью,
Что стыдился я победы".
Наконец я стал прощаться.
Обступив меня, малютки
В пляс пустились и запели:
"Жирофлино, Жирофлетте!"
А потом из круга смело
Вышла самая меньшая,