Аттракцион

Свиридов Владимир Иванович

Я, честно говоря, от такого вопроса растерялся. Почему это он вдруг спрашивает? Неужели по мне заметно? Так и родительский авторитет можно вмиг потерять.

— По голове детей вообще бить нельзя, — уклончиво ответил я.

— Правильно! — кивнул Алешка. — А так, если не по голове, попадало?

— Ну, если так, то раза два-три всыпали, — нахально соврал я.

— Да-а? — удивился сын.

— А что, по-твоему, мало? — в свою очередь, удивился я.

— Доктор Спок в своей работе пишет, что бить ребенка категорически запрещается,

а тем более по голове. А разве дедушка эту книгу не читал?

— Скорее всего, нет.

— Вот видишь, — обрадовался сын, — а если бы он читал педагогическую литературу, тебе бы меньше попадало.

Искренне пожалев, что мой отец был таким непросвещенным, я кивнул Алешке:

— М-да, в принципе ты прав, сынок…

— А ты сам-то читал? — поинтересовался он.

Я понял, что влип. Сказать правду неудобно, соврать тоже не лучший выход.

— Я много чего читал, — дипломатично парировал я.

— Ну, а Яна Амоса Коменского читал?

— Вот его не успел.

— А Жан-Жака Руссо? Его главный труд «Эмиль, или о воспитании» сжег на городской площади палач-инквизитор. Ясно? Ну, Макаренко ты, конечно, знаешь? — добивал меня Алешка.

Жена с трудом сдерживала улыбку, и в ее взгляде ко мне засквозила легкая снисходительность: да, мол, дескать, дорогой, я была о тебе лучшего мнения. Мой авторитет давал трещину, и я поспешил подставить жену под вражеский огонь.

— По Макаренко, сынок, твоя мама — большой специалист.

Жена посмотрела на меня так, как будто я ей зарплату не отдал. Хорошо посмотрела!

— Мам, — обрадовался Алешка, — а ты…

— Спать, сынок, пора… Быстренько в кроватку. — Она знала, как поступать в подобных ситуациях.

Но Алешка был на редкость упрям и спать категорически отказывался.

— Нет, ты все-таки скажи, — не унимался он.

Спасла родительский престиж бабушка.

— А откуда ты все это знаешь, про писателей разных? — спросила она.

— У нас в садике каждый дурак знает.

Мне после этих слов стало не по себе, а жена, так та просто пятнами пошла.

— Воспитательница наша, Марина Анатольевна, к госэкзаменам в институте готовится. Вслух нам свои учебники читает, а мы слушаем и засыпаем. И еще она говорит, что мы ей дипломную работу писать помогаем. Она ее так и назвала: Влияние трудов известных педагогов на сон детей дошкольного возраста».

ОБМАНЩИК ЛОМБРОЗО

«Соучастием признается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении преступления». Из статьи 17 Уголовного кодекса РСФСР.

Я всегда отличался излишней доверчивостью. Скажут мне что-нибудь, верю! А если в книжке написано, то и подавно. Нет-нет, не подумайте, что я чересчур наивный или не от мира сего! Я просто считаю, что ложь — дело некрасивое и невыгодное, из-за нее можно попасть впросак и прослыть непорядочным человеком. Кому охота?!

Так вот. Вычитал я в одной книге, что в стародавние времена итальянский криминалист Чезаре Ломброзо

создал теорию, с помощью которой можно легко отыскать преступника, настоящего или потенциального, в огромной массе нормальных людей. Причем метод распознавания уголовников предельно прост, надо только быть внимательным. Если по улице шагает тип с низким лбом, приплюснутым носом, близко посаженными глазами, бычьей шеей и кривыми ногами, то это непременно грабитель или в лучшем варианте насильник. В случаях, когда к вышеназванным признакам прибавляются длинные руки с оттопыренными большими пальцами и сильно развитая нижняя челюсть, можно не сомневаться, что данный субъект еще и убийца, и громко звать на помощь полицию.

Полученные сведения так меня потрясли, что я бросился к зеркалу и стал изучать собственное лицо, а затем и конечности с фанатизмом ученого-естествоиспытателя. Через полчаса я с облегчением вздохнул: по всем параметрам ничего преступного в моем облике не оказалось, очень даже привлекательная физиономия. Несколько дней подряд я напряженно присматривался к жене и детям, отыскивая в них порочные симптомы, но тоже ничего опасного не обнаружил. Правда, у тестя нос явно свидетельствовал о дружбе с Бахусом, но я и не удивился, так как еще раньше знал водившуюся за ним слабость. Тещу я даже разглядывать не стал, тут меня легко обвинить в предвзятости…

Изучая сослуживцев уже более спокойно и без намека на субъективизм, я обнаружил, что у главного бухгалтера характерные уши растратчика, а щеки председателя месткома выдают тенденцию к торговле наркотиками, однако при всей моей правдивости своими подозрениями ни с кем не поделился, чтобы не прослыть клеветником, тем более что Ломброзо предостерегал от преждевременных выводов по второстепенным признакам.

Шло время. Я стал уже забывать о Ломброзо и его учении, как этот известный психиатр вновь напомнил о себе.

Дело в том, что нашего вахтера задержали при выходе из универсама с двумя бутылками неоплаченного пива в карманах. На товарищеском суде вахтер клялся, что взял эти проклятые бутылки по рассеянности, так как пива в рот не берет, предпочитая ему более действенный напиток в девятнадцать градусов под названием «Кавказ».

Я смотрел на жалкое лицо мелкого воришки и не находил в нем ни одного из свойств, соответствующих классификации Ломброзо.

— Я бы его оправдал, — сказал сидевший рядом сосед, будто прочитав мои мысли. — Так мучить человека из-за несчастных грошей.

— Но это же воровство, — возразил я.

— Умозрительно. С нравственных позиций. Юридически это глупость! Ни один суд не примет к производству дела о семидесяти четырех копейках. Предъявить такой иск — только насмешить судью, у того куча проблем поважнее.

— Жан Вальжан получил пять лет каторги за кражу каравая хлеба.

— Те законы канули в Лету! — засмеялся сосед. — Сейчас все мы с вами нарушители.

— Как так?

— Скажите, я похож на скупщика краденого?

— Вы? — Я посмотрел на его римский профиль, высокий лоб и глаза положительного киногероя. — Нет.