Аукцион невинности. Его трофей
Шрифт:
В какой-то момент Адам смеётся, называет затраханной, я устало ударяю его кулаком в плечо. Это его ещё больше веселит, перехватывает мою руку, целует мои пальцы и крепко сжимает меня в объятиях. 'Ч'и'т'а'й' 'на' 'К'н'и'г'о'е'д'.'н'е'т'
Засыпать в его руках оказалось, пожалуй, лучшим, что я испытывала в жизни. И… мне нравится так думать. Пусть сейчас всё ещё очень не понятно, но… Пусть пока будет так.
Следующие дни проходят… странно. Живём вместе. Говорим о каких-то пустяках. Трахаемся по несколько раз в
Постепенно я всё больше и больше смотрю со стороны на наши отношения. Начинаю понимать и ценить этого мужчину. Возможно, я даже готова во всём поверить ему.
Только вот странное ощущение не проходит. Состояние какой-то нереальности. Мы, конечно, можем залить это всё сексом, но…
Моё итоговое решение приходит незаметно. Я даю себе ещё несколько дней осознать его до конца.
В итоге, оно выливается тем, что…
В общем, одним утром Адам выходит на кухню, смотрит, как я листаю планшет с выбором городов для моего нового жительства. Потому что тот самый планшет Адам далеко не убирал, я так или иначе везде, в каждой квартире натыкалась на него.
Встречаю его спокойный синий взгляд. Он смотрит на меня. На планшет в моих руках. Приваливается к стене и скрещивает руки на груди.
— Решилась? — тихо спрашивает он с абсолютно бесстрастным лицом.
— Да, — помедлив отвечаю я. — Я хочу воспользоваться этим, — показываю глазами на планшет. — Если можешь, я хочу, чтобы ты меня отпустил.
52. Нормальность
Как он говорил? Выгоняют, не глядя в глаза?
Так вот. Адам меня не выгоняет.
Он… Отпускает. Не сводя с меня холодного пустого взгляда.
В аэропорт меня везёт не водитель.
Сам Адам.
Ведёт машину уверенно и плавно.
Поднимается со мной на борт частного самолёта, стискивая мою руку в кулаке.
Сам заводит меня в салон, скупо кивая стюарду, усаживает меня в кресло.
Тот самый самолёт, на котором мы летели, и на котором, там, за той перегородкой, я стала женщиной.
Его женщиной.
Ада пристёгивает мой ремень, садится передо мной на корточки, положив предплечья на мои колени.
Опускает голову.
Чёрт, Адам, какого хера ты так делаешь? Всю душу же нахрен разрываешь.
Да я вся извелась уже. Нахрена ты вообще это затеял?
Сидит передо мой на корточках. Не двигается. Предплечья его сильные, мощные, на моих узких бёдрах, затянутых в голубые джинсы.
Не двигается. Молчит. И я молчу.
Не, я так-то понимаю, почему он это делает. Он же хочет по-нормальному, типа. Как он сказал? Полгодика я поживу без него нормальной жизнью, а потом, если я никого не найду…
Идея здравая. Я именно поэтому решилась.
Думала, что могу. Попробовать построить ту самую
Могу ли я встретить кого-то? А кого? Кто вообще может с ним сравниться?.. Да я же в жизни круче мужика не найду.
Ведь любит ведь меня, зараза такая, любит, я знаю. И верю ему.
И что? Вот он, сейчас, вот этот самый Адам, добровольно меня отпустит? Чтобы я могла встретить какого-то мужика?
Или он хочет, чтобы я помучилась вдали от него, и потом он появился весь такой эффектный? Зная его, устроит ведь мне ещё и выставку в какой-нибудь пафосной галерее. И потом явится, такой красивый, посмотрит, вручит цветы, ну или просто без цветов, подойдёт и взглянет своими синими глазами…
Или у него вообще дури хватит подстроить свою смерть, сделать пластику, и явиться ко мне, чтобы я и знать не знала, что это он. В этом случае ещё ведь наверняка не признается, что это он и есть, когда у меня будет крышу рвать оттого, что этот вот мужик так похож на моего, того самого, якобы погибшего Адама.
Или… Да десятки вариантов! Вопрос в другом. Готова ли я к такому варианту, что он без меня вдруг поймёт… или я пойму… Или… Да иптыть жеж нахрен растудыть всё это налево! Адам! Да пошёл ты!
Не выдерживаю. Зарываюсь пальцами в его волосы. Наклоняюсь к нему, глажу по широкой спине.
— Вика, — глухо говорит он.
Твою мать, Адам. Ну какого хрена?! Какого хрена, Адам, какого нахер хрена!
Мы говорим одновременно.
— Не отпущу, — говорит он.
— Не отпускай, — выдыхаю я.
Отстёгивает мой ремень, хватает мою талию, поднимает с кресла.
Обхватываю его за шею, стискиваю его пояс ногами.
— Зачем надевал на меня джинсы? — шепчу сквозь слёзы. — Неудобно же будет их рвать.
Смеётся. Смотрю ему в глаза. И он замирает. Не сводит с меня сияющего взгляда.
— Я у тебя очень сильно не нормальная, — улыбаюсь я, искривляю губы. — А ещё я плачу некрасиво.
— Ты самая красивая, что я видел в жизни, Вика, — шепчет он и тянется к моим губам.
Целует нежно-нежно… У меня прорывается рыдание, стискиваю его как можно сильнее. Как будто действительно боюсь, что отпустит. Отпускает мои губы, смотрит, смотрит, смотрит… Чёрт, Адам, как же я тебя ненавижу…
— Я так тебя ненавижу, что жить без тебя не смогу, — усмехаюсь я.
— Я так тебя люблю, — отвечает он, — что ненавижу себя за то, что не могу любить тебя сильнее.
Глажу его ладонями по лицу. Рассматриваю. Держит меня трепетно. Легко-легко. Как пушинку.
— Ты мой рыжеволосый ангел, Вика, — шепчет он. — Ты ведь останешься со мной?
Всхлипываю. Щёки все мокрые. Знаю, что я сейчас вся в красных и белых пятнах. Хорошо, что тут нет зеркала. Потому что красивого на моём лице вот совершенно точно совсем-совсем ничего нет, так, мокрое смятое пятно, а не лицо.