АУТ
Шрифт:
— Почему вы этого хотите?
— Вы единственный, кого я знаю, у кого есть такой шкафчик.
Сердце упало. Он надеялся на другой ответ.
— Надолго?
— Пока он мне не понадобится. Вы меня понимаете?
— Думаю, что да.
В Кадзуо уже проснулось любопытство. Почему она выбрала его? Почему не хочет оставить это у себя дома? И если уж ей так нужна камера хранения, то они ведь есть на железнодорожном вокзале.
— Вы, наверное, думаете, почему я обратилась к вам. — Ее голос прозвучал чуть мягче. — Здесь то, что я не могу держать
Кадзуо взял пакет. Он оказался довольно увесистым.
— Что здесь? Мне нужно знать, ведь теперь я за него отвечаю.
— Деньги и мой паспорт.
Она достала из кармана сигарету и закурила. Деньги? Тогда их должно быть очень много. Но почему она доверяет их ему?
— Сколько здесь?
— Семь миллионов йен, — четко ответила Масако, как будто сообщала, сколько коробок с завтраками им нужно упаковать за смену.
— Почему бы не положить их в банк?
Его голос слегка дрогнул.
— Нельзя.
— А почему? Извините, это не мое дело.
— Я просто не могу этого сделать, — бесстрастно ответила она, выпуская облачко дыма.
Кадзуо задумался.
— А если меня не будет на месте, когда они вам понадобятся?
— Подожду, пока смогу с вами связаться.
— Как вы со мной свяжетесь?
— Приду сюда.
— Хорошо. Я живу в номере двести один. Положу в шкафчик, и мы всегда сможем прийти и забрать их.
— Спасибо.
Кадзуо подумал, что, наверное, стоит сказать ей о принятом решении, о том, что он собирается уехать, однако воздержался. Сейчас его больше беспокоили ее проблемы.
— Вас давно не было на работе.
— Я простудилась.
— А я думал, вы ушли.
— Я не собираюсь уходить.
Масако повернула голову и посмотрела на темную улицу. Дорога вела к заброшенному цеху. В ее взгляде появилось нечто, чего не было раньше, — тревога? беспокойство? — и Кадзуо понял: случилось что-то плохое. Что-то связанное с тем ключом, который она выбросила в дренажную канаву. Он всегда был восприимчив к настроению других людей — иногда это причиняло неприятности, иногда шло на пользу.
— У вас проблемы?
Масако повернулась.
— Это так заметно?
— Да.
— У меня есть проблема, но в помощи я не нуждаюсь. Вы просто подержите у себя этот пакет, хорошо?
— Что это за проблема? — спросил он, но она сжала губы и молчала. Кадзуо вдруг испугался собственной настойчивости. — Извините, — сказал он, чувствуя, что краснеет.
— Все в порядке. Это мне нужно извиняться.
— Нет, — возразил он и, опустив пакет в нагрудный карман куртки, застегнул «молнию».
Масако достала из кармана ключ и повернулась. Ее машина стояла, должно быть, где-то поблизости.
— Спасибо.
— Масако-сан?
— Да?
— Вы можете простить меня?
— Конечно.
— За все?
— Да.
Она опустила глаза. Задача, которую он считал самой трудной, оказалась решенной на удивление легко. Слишком легко. Глядя на нее, Кадзуо вдруг понял, что
— Но… скажите… — прошептал он. Она ждала, не поднимая глаз. — Почему вы оставляете это мне?
Ему нужно было знать. Он не мог уйти, не получив ответа. Масако бросила окурок на землю и наступила на него каблуком. Потом посмотрела на Кадзуо.
— Сама не знаю. Наверное, потому, что больше мне некого попросить.
Всматриваясь в ее лицо, видя залегшие у рта морщины, Кадзуо впервые подумал, что она, должно быть, очень одинока. Иначе разве доверила бы она такие большие деньги ему, иностранцу, почти незнакомому человеку, а не семье, не друзьям? Она отвернулась, словно избегая его взгляда, и пнула носком гравий. Несколько камешков улетели в темноту. Кадзуо сглотнул.
— Некого?
— Некого. — Масако покачала головой. — Мне некого просить, и у меня нет надежного места для их хранения.
— Потому что вы никому не доверяете?
— Да. — Она снова посмотрела ему в глаза.
— Но мне вы доверяете?
Кадзуо затаил дыхание.
— Да.
Она задержала взгляд еще на несколько мгновений. Потом повернулась и зашагала в сторону фабрики.
— Спасибо, — пробормотал он, снова прижимая руку к груди. К сердцу, но не к деньгам.
Выход
1
Обручальное кольцо. Яои смотрела на него так, как будто никогда раньше не видела. Обычное платиновое колечко. Она хорошо помнила то теплое воскресенье в самом начале весны, когда они с Кэндзи отправились за кольцом в местный универмаг. Он только взглянул на витрину и сразу же попросил показать самое дорогое, какое только есть; в конце концов, такие покупки делаются раз в жизни. Яои до сих пор помнила, какой счастливой чувствовала себя в тот день, как радовалась и волновалась. И где же все эти чувства? Куда ушли? Что случилось с той счастливой парой?
А случилось то, что она убила Кэндзи. Крик, в котором боль смешалась с отчаянием, крик, который она удерживала в себе последние месяцы, сорвался с губ — Яои лишь теперь в полной мере осознала, что же именно она сделала.
Вскочив с кресла, она выбежала из гостиной, метнулась в спальню и, встав перед зеркалом, подняла свитер и стала смотреть на живот, отыскивая хотя бы малейший след синяка, долгое время служившего видимым доказательством ее ненависти к мужу и стимулом к убийству, но пятно сошло, исчезло, не оставив после себя ничего. Пока оно оставалось, Яои всегда могла объяснить себе, почему Кэндзи — человек, когда-то желавший для нее самого лучшего, потому что самое лучшее подразумевало вечное — умер. Пока знак сохранялся на ее теле, она отказывалась принимать на себя вину за произошедшее. И вот теперь его не стало.