Авалон-2314
Шрифт:
Пусть даже Мерлин хотел использовать его… С овцами Хонгр определенно засиделся. А речи старика были так убедительны и сладки, что действовали подобно гипнозу.
Фридрих Вильгельм сидел на полянке перед ручьем при слабом свете орбитального зеркала – единственного, освещающего эти края. Костер он не разжег, но света искусственной луны хватало. Ночь была теплой.
– Сосиски. Пиво. Кетчуп, – сообщил я, раскладывая угощение на оберточной бумаге. Бумажные газеты все-таки ушли в прошлое, хотя держались очень долго. Победили их только голографические экраны, разворачивающиеся практически в любом
– Немецкая еда? – криво усмехнулся Ницше.
– Да. Наверное. Тебе виднее. А кетчуп в ваше время уже был?
– Он есть сейчас, – хмуро ответил философ. – Но напрасно ты решил побаловать меня блюдами Родины. Я разочарован в немцах.
Интересно… Хотя вывод напрашивался сам собой. Отчего бы он жил в России, а не в милой сердцу Германии, если бы питал безграничную любовь к арийской расе? Кажется, Ницше не слишком любил славян. Или я путаю его с Марксом?
– Что же послужило причиной разочарования? То, что к жизни тебя вернули русские?
Философ хмыкнул:
– Ты так полагаешь?
– А все обстоит гораздо сложнее?
– Естественно.
– Тогда расскажи мне, в чем проблема.
– Арабы, – фыркнул Ницше.
– Рабы? – переспросил я, полагая, что недослышал.
– Нет. Арабы. Халифаты и султанаты на берегу Рейна. Жалкие кучки немецких поселенцев, загнанные в леса. Мэр моего родного города – некто Султан Бен Махмуд. Ты можешь себе такое представить?
Я не нашелся что ответить. Могу ли я представить мэром родного города Ницше Султана Бен Махмуда? Почему нет? Когда я жил в первый раз, Европа наполнялась выходцами с Востока приличными темпами. По некоторым прогнозам, к концу двадцать первого века коренное население должно было раствориться в среде приезжих с Востока.
– И кем стали немцы? – продолжил свою негодующую речь философ. – Где те голубоглазые белокурые бестии, которые были готовы покорить мир? На Луне? Конечно, Луна – средоточие мистической силы, Четвертый рейх, но Германия, наша земля, под властью чужеродных племен? И те, что называют себя немцами и говорят на языке древних императоров, смешали свою кровь с выходцами из жарких стран, чувства которых далеки от холодного арийского духа.
– Но в ближайшее время воскреснут немцы привычного тебе вида, – предположил я. – Места хватит всем.
– Пусть чужеродные племена размножаются не в Германии! – воскликнул Ницше. – Пусть занимают Африку и Сибирь, плодятся в своих пустынях и зарываются под горы, подобно червям! Наши великие леса должны остаться в неприкосновенности!
Философ замолчал, и почти сразу неслышно для него заговорил Галахад:
– Ты, возможно, не в курсе, но современная Германия действительно разделена примерно на сорок земель, половина из которых населена выходцами из стран Ближнего Востока. Франция, Испания и Италия пошли по пути ассимиляции, в Швеции и Норвегии долгое время было слишком холодно, а Германия, имеющая достаточно территорий, создала автономные зоны для проживания мигрантов. В результате в начале двадцать второго века страна оказалась раздроблена на несколько государств, которые продолжали делиться. Сейчас немецкие земли объединены, но часто между ними лежат обширные территории, где не встретишь ни одного коренного немца. Это особенно возмутило Фридриха Вильгельма, когда он знакомился со своей обновленной Родиной. Что касается Луны, то значительное количество немцев, живших в двадцать первом – двадцать втором веках, уехали
– Отойду, – коротко бросил я Ницше.
– Не ходи вверх по течению, – глубокомысленно изрек философ.
– Хорошо.
Только когда ручей скрылся из вида, я понял, что имел в виду Ницше. Совсем как в басне про козленка, который мутил воду, которую собирался пить волк.
Интересно, как философ переносит здешние бытовые неудобства? Пожить на природе день-два даже приятно, но не пользоваться душем и оборудованным туалетом больше года… Или в Германии прошлого века с горячей водой тоже было туго? Вряд ли, культурная страна…
– Господин Галахад! – обратился я к своему куратору, когда Ницше уже не мог меня слышать. – Каким образом я могу быть избавлен от вашего постоянного наблюдения и присутствия? Мне нужно подать прошение? Написать заявление? Или достаточно просто сказать?
– Чем я тебе помешал? – Голос Галахада из коммуникатора звучал с обиженными нотками.
– Я человек старых взглядов. Не могу постоянно находиться под пристальным вниманием даже такой совершенной личности, как ты. Чувствую себя преступником, к которому прикрепили «электронного стража».
– Если бы не проект, ты бы продолжал находиться под подозрением в убийстве одноклассника.
– Если бы не проект, я бы не появился на свет во второй раз. Но сейчас мне некомфортно, когда у меня за плечом кто-то постоянно дышит.
– Серьезно?
– Да.
– Но ведь постоянный контакт, полнота общения – это и полнота жизни!
– Привычка к публичности хороша в меру, – примирительно заметил я.
– То есть ты официально просишь, чтобы я не давал тебе советов, отключился от твоих имплантатов и мог помогать тебе, только наблюдая со спутника, полицейских камер слежения и анализируя данные, получаемые с обязательных для гражданина навигационных и медицинских трассеров?
– А наблюдать за мной со спутников обязательно?
– Общепринятая практика. За всеми наблюдают – без злого умысла, естественно. Трассеры не дают стопроцентной гарантии. Вдруг тебе станет плохо или на тебя нападут?
– Свои проблемы я привык решать сам. Кстати, можно ли сейчас получить разрешение на ношение оружия?
Галахад замялся – полагаю, обычный человек в данном случае покрутил бы пальцем у виска, но рыцарь «Авалона» отреагировал как-то по-другому:
– В принципе можно. Точнее, даже разрешения не нужно – иди да покупай. Но тогда наблюдение за тобой будет пристальнее. Доверяй, но проверяй, знаешь ли. Общество обязано знать, против кого может быть повернуто твое оружие.
– Так вот, я хочу, чтобы ты, по крайней мере на некоторое время, оставил меня в покое. Не был в состоянии подключения все время. Понимаешь, это непорядочно по отношению к Ницше. Он вырезал имплантаты кухонным ножом, чтобы за ним не могли следить, но ты видишь его моими глазами, слышишь моими ушами.
– Я вижу и его глазами. И со спутника. И с видеокамер роботов свалки. Мы не можем оставить безумца, да еще и такого известного безумца, без внимания.
– Тем не менее моя просьба остается в силе.