Авантюра леди Шелдон

Остен Эмилия

Он моргнул.

– Что?

– Я поняла теперь – все это время не столько титул тебя угнетал, сколько обман. Я принимаю твои извинения, – повторила она, – если ты еще раз скажешь, что любишь меня.

Джеймс засмеялся и прижал ее к себе.

– Я люблю тебя!

– Я тоже тебя люблю, – прошептала Роуз, – хотя и не думаю, что влюбилась за ужином. На палубе, наверное, когда ты за мною вышел.

Не думая ни о чем, он поцеловал ее – и ему было все равно, придет сейчас бабушка Эмма или не придет, или же сюда явится для его ареста весь Скотланд-Ярд в полном составе. Джеймс целовал Роуз, которая любила

его таким, каким он всегда был и навсегда останется, – а все прочее, включая мировые катаклизмы и бабушку, не имело значения.

И бабушка все-таки пришла.

– Я ведь просила, – ехидно сказала Эмма, – чтобы вы обошлись без неприятностей.

– Но это очень приятно, – пробормотал Джеймс, явно понимая, что сейчас на его голову обрушатся все кары небесные, и не в силах устоять.

– Если б я не знала, каково это, вряд ли бы вышла замуж дважды, – заявила бабушка и прошествовала к креслу, в которое и уселась, словно королева.

Джеймс и Роуз остались стоять – он просто не выпускал ее из объятий.

– Если я правильно оценила мизансцену, – продолжила бабушка с убийственной иронией, – то вы, молодой человек, претендуете на руку и сердце моей внучки?

– Так и есть, – согласился Джеймс. – Хотя в моем случае, опасаюсь, эти надежды беспочвенны.

– Роуз? – обратилась к ней бабушка.

– Да, Эмма?

– Если этого хитрого лиса посадят в тюрьму, ты будешь приходить его навещать?

Роуз усмехнулась.

– Я попрошусь к нему в камеру.

Бабушка протяжно вздохнула и неожиданно поведала нормальным тоном:

– Я всегда мечтала пристроить Александра в хорошие руки. Но если уж он сбежал и женился на дочке лавочника, боюсь, тут я бессильна. Пусть получает свою свободу и мучается совестью, если осознает, во что втравил друга. А вы, мистер Рамзи… вы, похоже, сможете выйти сухим из воды. Счастье внучки для меня очень важно. Только у меня есть одно условие.

– Все, что угодно, миледи, – ответил Джеймс, явно не понимавший, к чему клонит бабушка. Роуз уже догадалась, о каком условии будет речь, и фыркнула, но не стала ничего говорить – пусть Эмма получит свое удовольствие.

– Вам придется заплатить, молодой человек, за мое молчание, и заплатить серьезно. Я старая шантажистка, а потому и не пытайтесь меня обыграть. – Эмма Уэйнрайт прищурилась, и Джеймс даже присвистнул тихонько, видимо, представив, какой эта женщина была в молодости. – Вы получили соответствующее воспитание и обладаете огромным опытом. Вы умны, настойчивы, но главное – честны и преданны, несмотря на то что оказались втянуты в непростую историю. Таких людей не хватает среди тех, кто облечен властью. Мистер Джеймс Рамзи, я принимаю вас в семью и отныне стану на людях звать внуком – и с гордостью добавлять, что мой внук – граф Дарем.

Эпилог

– До сих пор не могу поверить, что ты договорился, – шепотом сказала Роуз. Она боялась дышать, чтобы каким-то образом не разрушить атмосферу, а главное – не повредить то, что лежало перед нею. Как можно это повредить, если путь преграждает толстое стекло, Роуз не знала, и все равно боялась.

– Подкуп, любовь моя, подкуп и посулы, – заговорщицким шепотом прямо в ухо поведал ей Джеймс. – Ты не представляешь, что можно сотворить с помощью больших-пребольших денег.

– Скажи

просто, что очаровал директора музея, – буркнула Роуз и тут же забыла обо всем.

Джеймс привел ее сюда, велев закрыть глаза, поставил перед витриной, взял сзади за плечи и произнес: «Смотри». И она смотрела.

Смотрела на Пейтингерову таблицу – карту второго или третьего века, чью копию сделал безвестный монах, и теперь эта копия – одно из сокровищ Хофбурга. На карту, где не хватало не десяти, а лишь одного листа из двенадцати. Где протянулась известная римлянам земля, расчерченная дорогами, испещренная мелкими буковками и рисунками. На карту, которая была словно живая.

Если бы не было на свете этой карты, подумала Роуз, если бы пара одаренных римлян со страстью к рисованию не начертила ее много сотен лет назад, а оставшийся неизвестным монах не скопировал, то, возможно, история леди Шелдон и Джеймса Рамзи оказалась бы совсем другой. Роуз прикрыла глаза, чтобы сохранить под веками золотистое сияние старого пергамента, и тихо засмеялась от счастья.

…Когда вышли из сокровищницы Хофбурга на улицу, Роуз долго моргала, заново привыкая к яркому венскому дню. Начиналась осень, в воздухе висел запах жареных каштанов; великолепная пара серых в яблоках лошадей прокатила мимо фиакр с невозмутимым кучером на козлах. Скоро начнется вечер в Опере, и дамы под руку с джентльменами, сверкая драгоценностями, смеясь, отправятся в зал, где кресла обиты красным бархатом и где часто поют лучшие в мире исполнители.

– Ну что ж, – заметил Джеймс, оглядываясь, – если ты готова оставить второй, а заодно и тринадцатый век позади, думаю, нам нужно найти кафе. Ты ведь не против кофе и пирожных?

– Конечно, нет, – улыбнулась Роуз.

Она шла рядом с ним по улице и видела, что на них обращают внимание. Они были красивой парой, а Джеймс с недавних пор стал выглядеть еще интересней – когда отрастил бородку, чтобы, выйдя в свет, ни у кого не вызвать подозрений. Общество, впрочем, не отличалось особой памятливостью и приняло возвратившегося лорда Уэйнрайта – теперь графа Дарема – благосклонно, однако Джеймс, нелюдим и любитель дальних поездок, грозился вскоре объявить забастовку. Наверное, поэтому бабушка не возражала, когда он затеял путешествие в Австрию. Как-то так получилось, что Джеймс совершенно очаровал Эмму – с чего бы, кто бы мог подумать. Роуз подавила неуместный смех.

– Завтра отправимся в Зальцбург, – говорил между тем Джеймс. – Если, как ты утверждаешь, я настолько обаятелен, у нас не будет проблем с герром Нойманном. Ехидный старик!

– Ты вправду надеешься обнаружить в его архивах неизвестные произведения Моцарта?

– Что-то у него определенно есть, – задумчиво протянул Джеймс. – Судя по нашей переписке, пара весьма любопытных экземпляров. Даже если мы ничего не найдем – ты ведь не была в Зальцбурге, верно?

– Не была.

– Отличный город, старая история. Можно побродить возле замка. Вдруг Моцарт закопал пару своих неудавшихся шедевров в жестяной коробке под стенами? Это будет сюрприз!

Роуз рассмеялась. Джеймс болтал, смешил ее, и она чувствовала себя самой счастливой женщиной на этой огромной земле, завернутой в сеть дорог.

Сегодня вечером она скажет ему, обязательно скажет. Она тоже умеет делать сюрпризы.