Авантюрист и любовник Сидней Рейли
Шрифт:
— Думаю, что да, — кивнул руководитель финского филиала. — Я немедленно свяжусь с генералом Кутеповым, а еще лучше — с самим Железным…
Железный и Кутепов не понравились друг другу с первого взгляда. Генерал вообще не терпел нервных хлюпиков, каждую минуту готовых впасть в истерику. А Железный не переносил, когда с ним говорили свысока да еще менторским тоном. Тем не менее встреча прошла более или менее успешно.
— Полагаю, вам все же необходимо выехать в Хельсинки, — сказал генерал, уставившись на Вадима своими
— Не знаю, — Железный заерзал на стуле. — Не знаю, поеду ли я. Ведь вы же этого не делаете… Не хотите в лапы ОГПУ? А как чужими руками вытаскивать каштаны из огня…
— Меня еще никто не обвинял в трусости, — нахмурился генерал. — Я поеду, едва потребуется моя помощь. Я — человек сугубо военный. Мое дело — тактика и боевые действия. А стратегию, уж будьте любезны, разрабатывайте вы. Если, конечно, вы и в самом деле беспокоитесь о судьбе России. Я не хочу дискутировать с вами, дам лишь один совет: поезжайте. Тем более, речь идет о Хельсинки, где вас ОГПУ не достанет…
— Все-таки решился! — блестя глазами, сообщил Вадим жене. — Я поеду! Просто обязан сделать это как русский патриот и человек чести!
— Поезжай, — равнодушно отозвалась Пепита. — Только не морочь больше мне голову.
Вадим забросил в дорожный саквояж чистую сорочку и патетически воскликнул:
— Боже мой! И так говорит моя жена! Подруга жизни, соратница!
— Никакая я тебе не соратница, — отрезала супруга. — Я не эта… как ее там… ваша княгиня, которая поехала за мужем на Урал…
— В Сибирь, — поправил ее Железный. — Декабристки отправились вслед за своими мужьями в Сибирь, ибо готовы были разделить страдания тех, с кем связали свою жизнь перед Богом!
— Наверное, мужья хорошо их содержали, — философски заметила Пепита. — А что я вижу от твоей «революционной Деятельности»? Ни денег, ни славы… Даже свои поганые мемуары издать не смог… А всего-то и надо сделать их немножко повеселее и напихать побольше приключений…
— Ты опять? — с рыданиями в голосе спросил Вадим. — Опять соль на раны! О, скорее бы уехать… Сначала в Хельсинки, потом в Штеттин…
— А Штеттин зачем? — сварливо спросила жена. — Тоже по делам организации?
— Бельгардт обещал познакомить меня в Штеттине с влиятельными людьми, которые могут субсидировать наше предприятие.
Пепита закатила глаза и выразительно промолчала.
— Да, скажи, — вдруг спохватился Железный. — Ты не знаешь, где мой паспорт на имя Рейли? Хочу захватить его на случай, если вдруг в Хельсинки нагрянут чекисты. Британского подданного они не посмеют тронуть.
— Кажется, в шкатулке, — вспомнила Пепита, — где лежат неоплаченные счета…
22 сентября 1925 года Вадим Железный отбыл из Лондона в финскую столицу.
25 сентября 1925 года произошла встреча Якушева с Железным на квартире у Бунакова.
«Он был одет в серое пальто, безукоризненный серый в клеточку костюм. Впечатление неприятное. Что-то жестокое, колючее во взгляде выпуклых черных глаз,
Я сказал:
— Обидно, добравшись почти до Выборга, остановиться у порога.
Железный сообщил, что собирается уехать в субботу на пароходе в Штеттин… До 30 сентября в Москве ничего не успеешь сделать, а задержаться он не может.
Когда Железный заявил, что он в данное время не может ехать, я как можно спокойнее сказал, что если встает вопрос о сроке, то берусь организовать поездку в Москву таким образом, чтобы в субботу утром быть в Ленинграде, вечером оттуда выехать в Москву. Целого дня вполне достаточно для знакомства с Политическим советом «Треста». Затем вечером обратно в Ленинград, понедельник провести в городе, а ночью через «окно» — в Хельсинки. Это будет вторник, в среду есть пароход, отправляющийся в Штеттин».
(Из докладной записки Якушева начальнику КРО ОГПУ Артузову.)
«…И что бы ты там ни говорила, я убедился в своей правоте. Организация есть, и она действует…»
(Из письма Железного Пепите Бобадилья, отправленного из Хельсинки 25 сентября 1925 года.)
На даче в Малаховке, где заседал Политический совет организации, не было ни одного человека, который не получал бы жалованье в органах ОГПУ. Переодетые чекисты собрались здесь специально для того, чтобы у Железного создалось впечатление об активной деятельности и авторитете организации. Вел «заседание» Николай Михайлович Потапов.
— И, конечно же, средства, — сказал он. — Нам необходимы большие субсидии. Где их взять — вот в чем вопрос?
Он внимательно оглядел присутствующих.
— У меня есть одна идея, — откликнулся фальшивый «штабс-капитан» Дорожинский. — Она связана с невозможностью получить средства от иностранных держав. План мой грубый, но действенный…
— А именно? — Потапов поднял на лоб очки.
— В России остались громадные художественные ценности. В музеях хранятся уникальные картины, скульптуры, рукописи. Их направо и налево разбазаривают большевики. Культура им не нужна. Поэтому я предлагаю реквизировать и продать за границу наиболее ценные раритеты.
— То есть как реквизировать? — поперхнулся Потапов.
— Украсть, — сказал Дорожинский таким тоном, будто речь шла о самых обыденных вещах.
— Что-о? — поднявшись со стула, Вадим подался вперед и хлопнул ладонью по столу. — Вы предлагаете пойти на уголовное дело? Поставить себя в один ряд с коммунистическими преступниками? Ну уж нет… — он едва не задыхался от ярости. — Нет, господа, что хотите, но если вы станете действовать подобным образом, я вынужден буду покинуть ряды организации! Я русский человек, надеюсь когда-нибудь вернуться на родину и не позволю, чтобы достояние могущественной России разбазаривалось по миру!