Авантюрист и любовник Сидней Рейли

Семенова Юлия Георгиевна

— Ничего, я подожду, — экс-капитан снова защелкал счетами.

Винченцо привел комнату в порядок и вышел.

— Простите, что потревожил, — Алексей Петрович держал бланк телеграммы. — Только что принесли. Срочная! Мне пришлось расписаться в получении.

— Благодарю, — Массино пробежал глазами текст: «Пятьсот литров по десять завтра утром». — Это код, — сказал он на тот случай, если Ростовцев прочитал телеграмму. На самом деле речь в ней шла о партии спирта. — Необходимо срочно дать ответ. Придется его продублировать. Алексей Петрович, не в службу, а в дружбу… Отнесете

на почту, а?

— А как же отчет? — растерялся Ростовцев. — Ладно, посижу над ним ночью…

Через десять минут он вышел из дома. А еще через полчаса сдал на почту две телеграммы. Одна из них содержала ответ Массино на предложение купить партию спирта: «Согласен вашу цену». Другая была адресована в Лондон, Пепите Бобадилья: «Дожидайся моего возвращения тчк ничего не предпринимай тчк везу подарки тчк всегда твой». Бухгалтер-монархист был счастлив служить правому делу.

Из «БЛОКЪ-НОТА» неизвестного

«…Вложилась в мою поездку и теперь имеет право получить обратно часть накопленного. Разумеется, я себя не обижу. Но и с Пепитой ссориться невыгодно. Она соавтор моих самых блестящих операций. Я смело назвал бы ее финансовым гением, если бы такой комплимент мог польстить все еще хорошенькой женщине. И какого черта ей взбрело в голову связываться с этим ничтожным эсером? Судя по ее словам, он фанатик, таким людям я не доверяю. Они готовы жертвовать не только собой, не только своими близкими, но и целым миром ради достижения бредовых целей. Чего он добивается, этот ее муженек? Если уж арестован сам Савинков, если он раскаялся и зарекся бороться с Советами… Кто такой в этом случае Железный? Ничтожная персона, всю жизнь в тени Савинкова, эдакий несостоявшийся Наполеон… Что нашла в нем Пепита, почему вышла за него замуж? Между ними нет ничего общего. А ведь она могла бы сделать блестящую партию, получить все мыслимые и немыслимые богатства, да еще и титулы — у них в Англии это важно. А может быть, все дело в том, что ее сын — не от меня, а от Вадима?»

Ленинград, весна 1925 года

— …Есть также картины и иконы, — прошептал Петренко. — На Западе идут нарасхват.

— Лучше не надо, — покачал головой Массино. — Не хочу связывать себе руки. Меня интересуют исключительно малые объемы… То, что не требует особой транспортировки. Понимаете?

— Могу предложить вот это, — оглядевшись по сторонам, Петренко положил на садовую скамью между собой и своим собеседником небольшую изящную вещицу, похожую на небольшую книжку. — Походный трехстворчатый образ Богоматери.

Винченцо взвесил вещицу на ладони. Презрительно выпятил губу:

— Серебро… И тянет всего граммов на четыреста…

— Семнадцатый век, — обиделся Петренко. — Раритет… Практически бесценный образ…

— Бесценный — это значит: не имеет цены, — съехидничал Массино. — Ладно, беру, места все равно много не займет.

Он расплатился и сказал:

— Идите в одну сторону аллеи, а я — в другую, чуть позже… На всякий случай предупреждаю: мы с вами незнакомы и никогда

не встречались…

Петренко, все еще сохраняя на лице выражение оскорбленного достоинства, удалился. Он ведал сортировкой реквизированных художественных ценностей и оказал Массино немало услуг. Но теперь, когда вопрос с отъездом был решен, церемониться с посредником не имело смысла.

Винченцо сунул новое приобретение в карман. Рассмотрит его дома: здесь, в саду, это делать опасно. Неужто и впрямь этот образок — настолько редкая штука?

Он вышел на улицу и сел в трамвай. Предстояло нанести визит одной даме.

— Что вам угодно? — резко спросила Елена Шарлевна.

Коммерсант молча разглядывал ее. Постарела, подурнела. В руке дымится папироса, папильотки на голове, из-под халата виднеется подол ночной сорочки.

Женщина близоруко сощурилась.

— Боже мой! — она неожиданно узнала своего бывшего квартиранта. — Винченцо! Это ты?

Довольный произведенным эффектом, Массино сделал шаг в прихожую. Она показалась ему маленькой и темной.

— Но ведь ты уехал за границу… — все еще не веря собственным глазам, Елена Шарлевна шла за нежданным гостем. — Так мне, по крайней мере, говорили…

— Тут нет никакой ошибки, — решил напустить туману Винченцо. — Я здесь проездом. Заключил с Советским правительством договор на концессию… Разработка платины и прочих драгоценных металлов…

Женщина всплеснула руками:

— То-то, я смотрю, ты так одет… Как лорд Керзон!

— Я не лорд, — скромно отозвался Массино. — Всего только пэр… Но орден Подвязки получил… из рук самой королевы…

Елена Шарлевна ахнула и закатила глаза.

— Какой ты стал важной персоной! Сама королева… Мне приятно, что ты не задираешь нос и не забыл старых друзей, — с тяжеловесной игривостью заметила она.

— Из знакомых мало кто здесь остался, — вполне искренне ответил делец. — А ты даже на другую квартиру не съехала.

— Куда уж мне, — женщина со вздохом стала жаловаться на свою трудную, полную лишений жизнь, на нынешнюю дороговизну и маленький оклад жалованья…

Чтобы не поддаваться жалости, коммерсант повторял про себя: «Эта сука продала меня чекистам… Донесла на меня, сволочь…»

— А как твоя личная жизнь? — приветливо улыбалась Елена Шарлевна. — Ты женат?

— А как же! — мистер Барнс отвечал не менее обворожительной улыбкой. — Моя супруга… дети… родовое поместье… особняк в Лондоне… светские обязанности так утомительны…

— Ах, как живо я представляю все это! — воскликнула женщина. — Подумать только, а ведь твоею женой могла быть я… Я так любила тебя, Винченцо! Безумно… Я боготворила тебя… Когда ты бросил меня так внезапно, я чуть с ума не сошла от горя!

В порыве чувств Елена Шарлевна обвила руками шею Массино. Он удивленно отстранился и еще раз напомнил себе: «Она украла у меня колье… И пыталась слямзить бумажник! Старая грымза!»

А вслух сказал:

— Я так рад, что вырвался на полчаса повидать тебя, золотко. К сожалению, должен ехать… Сегодня вечером у меня встреча в Москве с министром цветной металлургии…