Авантюристка
Шрифт:
У меня же не было ничего, кроме щедрости подруги. Я не привыкла полагаться на чужую доброту, и оттого мне все больше претило собственное безделье.
Увы, требовалось время, чтобы хоть как-то поправить сие незавидное положение. Я, конечно, умела писать и читать по-французски, но произношение мое оставляло желать лучшего: я завидовала даже визгливому Казанове, то и дело цитировавшему непристойные строки Бодлера с чистым парижским выговором.
Кому нужна машинистка, которой требуется переводчик?
В Иль-де-Франс [7] мне было ничуть не лучше,
Когда-то между мной и Ирен установилась прочная душевная связь, и я осталась жить с подругой, чувствуя, что нужна ей. Теперь же у меня появилась соперница – рыжая пародия на актрису, которая душила почитателей в своих объятиях, будто одна из тех гигантских змей, что жили в ее роскошных апартаментах на бульваре Перейр.
7
Парижский регион; историческая область Франции, включающая Париж и его ближайшие пригороды.
Я, конечно, не спешила делиться своими страхами с четой Нортонов. Быть может, такова участь старых дев: они привыкают к тому, что никому не нужны, и молча переживают свои страдания.
И все же я лелеяла надежду, что скоро наша примадонна остынет к Саре Бернар. Они слишком отличались друг от друга, и эксцентричность мадам Сары не могла соперничать с природным обаянием Ирен.
– В последнее время ты только и делаешь, что сидишь взаперти, прямо как Казанова! – отметила подруга за завтраком.
Годфри ушел на весь день, оставив нас одних.
– В Нёйи смотреть не на что, – отрезала я.
– Так поехали в Париж! – Взмахом руки Ирен чуть было не опрокинула чашку с омерзительным черным кофе, который так любят американцы. После того как примадонна разбогатела, выяснилось, что пристрастие к табаку не единственный ее порок.
– В Париж надо ехать на целый день, – резонно возразила я. – Да и что толку рисковать собой в этом безумном городе – и это с моим-то французским!
– Значит, Казанова будет твоим переводчиком. – Ирен поднялась, чтобы скормить прожорливой птице последний круассан.
– О боже! Ни за что! Боюсь себе представить, что будет, если француженка услышит его гнусные вирши…
– Поверь, она тотчас повторит их вслед за ним. В отличие от Лондона, Париж – город свежий, изобретательный, изысканный…
– И распущенный, – закончила я.
– Дерзкий, – парировала Ирен. В глазах ее горел вызов. – Что ты хотела бы посмотреть в Париже? Скажи, и сразу поедем.
– Точно не Монмартр.
– Ну конечно. Слишком уж он… богемный.
– Разумеется. И не бульвары, даже при свете дня!
– Естественно. Ведь они чересчур… бодлеровские.
– Нотр-Дам я и так видела.
– Ну его! Чрезмерно… романский.
– Знаешь, где я действительно хочу побывать?
– А разве что-то осталось? – проворковала Ирен гадкому попугаю, чмокнув его в гигантский желтый клюв.
– Птичка-птичка-птичка! – проскрипел Казанова.
– Bel oiseau, bel oiseau [8] , – пропела Ирен.
Казанова задрал клюв и с возмутительным успехом повторил фразу.
– Я бы хотела прогуляться
8
Важная птица (фр.).
– Неужели! Но, Нелл, он еще более богемен, чем Монмартр и бульвары, вместе взятые!
– Говорят, неподалеку от Нотр-Дама книготорговцы раскинули палатки. Я не прочь приобрести пару антикварных изданий.
– Разумеется, Библии, – подмигнула Ирен.
– Мне хорошо известно, что по-французски Библия созвучна с библиотекой. Очень уж хочется прочесть эту «библиотеку» от корки до корки!
– А «безделушка» по-французски «bibelot». Может, после похода за книгами прогуляемся по рю де-ля-Пэ [9] ?
9
На рю де-ля-Пэ (улице Мира) располагались самые модные магазины и ателье.
– Договорились! – согласилась я.
Что ж, придется пройтись с Ирен по модным магазинам, иначе она в жизни не станет копаться со мной в пыльных фолиантах, – благоразумно решила я, и мы отправились в путь.
В тот августовский день осень еще не спешила вступать в свои права. Над безмятежным Парижем раскинулось чистое бирюзово-голубое небо, многие парижане отдыхали за городом, а башни собора Парижской Богоматери отражались в Сене причудливыми изгибами, как если бы их вздумалось нарисовать кому-то из этих безумных импрессионистов.
Мы неспешно прогуливались вдоль левого берега Сены, попутно заглядывая к антикварам, торговавшим предметами книжной старины. Казалось, все без исключения покупатели носили длинные плащи, уродливые шляпы и чересчур короткие панталоны. Несмотря на сию малоприятную компанию, я вся погрузилась в книги. Мои жадные пальцы (которые, между прочим, были куда чище, чем у остальных библиофилов) вскоре покрылись позолотой, сыпавшейся со страниц роскошных фолиантов. Я будто снова превратилась в девчонку, что изучает в подвале сокровища, хранящиеся в сундуках шропширского приходского священника. Ирен следовала за мной по пятам, словно няня, во всем потакающая своему чаду. Порой и она останавливалась у палатки, заприметив мемуары какой-нибудь знаменитой актрисы.
Я, конечно, понимала, что Ирен затеяла эту прогулку лишь затем, чтобы меня подбодрить. Оторвавшись наконец от пристального изучения Библии Дуэ-Реймс [10] – несомненно, чересчур романской: строка из Евангелия от Матфея «блаженны кроткие» была переведена как «блаженны учтивые», – я оглянулась, чтобы отпустить Ирен на презренную «ярмарку тщеславия», и с удивлением обнаружила, что подруга исчезла.
Я тотчас вновь повернулась к книгам, чувствуя, что меня вот-вот охватит паника. Как же я узнаю у доисторических книготорговцев – да к тому же беззубых и наверняка шепелявых, – куда подевалась моя спутница?
10
Один из переводов Библии на английский язык, датируется 1609–1610 годами.