Авантюристка
Шрифт:
— Ладно, — он поднял руки вверх, — я планирую начать писать сиквел, который будет менее самовлюбленным. Прочтешь его?
— Только если никакая другая девчонка на территории кампуса не будет этого делать. — Он засмеялся так громко, что несколько человек обернулось посмотреть на нас.
Я взяла несколько зерен попкорна из ведерка и глубокомысленно запихнула их в рот. Все было не настолько ужасно, как я ожидала. Я почти веселилась. Когда я подняла взгляд, он изучал меня.
— Что? Почему ты на меня так
Калеб вздохнул. — Почему ты такая враждебная?
— Послушай, приятель. Не думай, что за несколько минут я куплюсь на эту твою личину отзывчивого и чуткого парня, которого ты тут из себя строишь. Я распознаю всю эту фигню, как только вижу.
— А я и не знал, что строил из себя отзывчивого и чуткого парня, — довольно честно признался он.
Я изучила его красивое лицо, пытаясь заглянуть сквозь внешность прямо в душу.
У него такие глаза, при взгляде в которые вам всегда кажется, будто они смеются над вами. Что касается цвета, то они были янтарными, а морщинки от улыбки расходились к внешнему углу глаза, напоминая мягкие складки бумаги.
— Подожди-ка, — говорю я. — Ты пригласил меня в это маленькое милое местечко для поедания мороженого, словно мы все еще в старшей школе. Ты знаешь, как зовут того пожилого мужчину, ты позволяешь мне заглянуть... — я замолчала, потому что он как-то хмуро смотрел на меня.
— Ты не очень хороша в чтении людей. — Он кинул в меня одним зерном попкорна, и попал прямо в лоб. Я оскорблено потерла лоб. Неправда. Я была очень хороша в чтении людей.
— Возможно, я хороший парень, Оливия.
Я фыркнула.
— Ты можешь прочитать многое о человеке по его особенностям и тому, что он делает. Но, чтобы узнать человека таким, какой он на самом деле, требуется время, — сказал он.
— Что же ты можешь сказать обо мне? — спросила я. — Раз уж ты такой эксперт...
Калеб искоса взглянул на меня, словно думал, что я была не готова выслушать его оценку.
— Давай же, — настаивала я, — если ты собирался похвастаться этим....
— Ладно... ладно. Давай, посмотрим...
Я тут же пожалела о своем решении, ведь только что я дала ему право пристально разглядывать меня, что заставило меня покраснеть.
— Есть что-то печальное в твоих глазах, возможно, это из-за того, что они такие большие или из-за того, что они постоянно устремлены куда-то вниз, будто разочарованно. Они определенно уязвимы, но в то же время и смелы, потому что ты смотришь на все так, словно бросаешь вызов. Также есть кое-что в том, как ты держишь подбородок. Ты дерзкая и упрямая, и у тебя маленький вздернутый носик, который всегда высокомерно устремлен на север. Мне кажется, ты пытаешься казаться снобом, чтобы держать людей подальше.
Я почувствовала себя фигово. Слишком много мороженого. Слишком много правды.
— И мой личный фаворит -
Я заартачилась. Он думает о том, чтобы поцеловать меня? Конечно же, он думал об этом. Парни всегда думают о том, что в конечном итоге приведет к сексу. Под столом мои ногти впились в ладони.
— Я заставил тебя почувствовать себя неудобно? — он откинулся назад на своем стуле, одним локтем продолжая упираться о столешницу.
Я сглотнула ком в горле. Мое сердце билось, как у кролика.
— Нет.
— Хорошо, потому что я не считаю тебя девушкой, которая способна по-настоящему удивиться, особенно тому, как школьный спортсмен доказал её несправедливость.
Теперь я почувствовала себя так, словно вот-вот упаду в обморок.
Ладно, возможно в его голове гораздо больше мозгов, чем я думала. Я скрестила руки на груди и сузила глаза, как это делали ковбои в старых вестернах.
— Хорошо, так почему ты промахнулся?
— Почему я промахнулся? — переспросил он. — Потому что меня больше волновала возможность узнать тебя, нежели победа в очередной игре.
На этот раз я даже не пыталась скрыть ошеломленное выражение на своем лице. Он только что сказал мне самый великолепный комплимент, который даже круче того, в котором говорилось о том, что он хочет целовать мои губы. Твою ж мать. У меня даже не нашлось острого замечания, которым я могла б ответить. Мне было все равно, даже несмотря на то, что мое остроумие меня подвело.
Уходя, мы остановились, чтобы посмотреть на продаваемые там леденцы и игрушки. Из-за того, что под них выделено было очень мало места, они представляли собой кучу сваленного барахла.
Калеб что-то разглядывал в углу, пока я разглядывала его.
— Посмотри на это, — подозвал он меня. Я втиснулась между ним и кучей детских игрушек «Beanie Babies», чтобы взглянуть. Это был денежный пресс, производящий сувенирные монеты, в который ты должен поместить 50 центов и монетку. Машина спрессует монетку, выдавив на ней случайный текст, оставив твои 50 центов в качестве оплаты. Калеб полез в свои карманы.
— Ты сделаешь это, — сказал он, погружая монеты в мою ладонь. Я опустила одну из них в узкую прорезь и нажала на кнопку «старт». Пресс начал жужжать и трястись. Мне показалось, что мы стоим слишком близко к нему, и я бы отошла подальше, если бы было куда отходить. Так получилось, что я уронила несколько игрушек «Beanie Babies» с полки. Когда мы наклонились, чтобы поднять их с пола, машина издала слабый рыгающий звук, и монетка приземлилась со звоном в специальное углубление. Калеб начал потирать руки, пока я хихикала.