Авантюристка
Шрифт:
Почему я не видела этого раньше? Того человека, которым я была на самом деле. Как я могла никогда не знать, что я была зияющей дырой, не способной любить? Когда он поднялся, я отвела взгляд.
— Мне жаль, Оливия, что я причинил тебе боль, — сказал он хрипло, и мое сердце потяжелело в груди. Почему его голос был таким мягким? Почему он не кричит на меня? Я была единственной, кто причиняет боль. Это была я. Моя вина. Мой грех. Мой беспорядок.
— После сегодняшнего дня ты никогда снова меня не увидишь. — Он остановился, и его следующие слова поразили меня так глубоко, что
— Я полюблю снова, Оливия, а воттебе будет больно всегда. То, что ты сделала, это…Ты ужасна, и ты сама сделала себя такой. Ты будешь вспоминать обо мне каждый день на протяжении всей своей жизни, потому что я был единственным, а ты бросила меня. — И затем он ушел.
ГЛАВА 19
Ной ждал меня снаружи ресторана, когда подъехало мое такси. Прежде чем я смогла потянуться за сумочкой, он вытащил купюру из бумажника и протянул ее таксисту, жестом предлагая оставить сдачу.
Это было сто евро.
— Ты выглядишь восхитительно, — произносит он, целуя меня в щеку.
— Спасибо,— я принимаю руку, которую он предлагает, и мы вплываем в самый очаровательный ресторан, который я только видела.
Я в Италии.
— Итак, тебе нравится Рим? — спрашивает он.
Пока я ехала сюда на такси, то увидела две части города - старую и новую. Разрушающиеся здания возвышаются там, где стоят уже на протяжении тысячи лет, прямо среди новой архитектуры. Это похоже на магию, когда ты каждый раз поворачиваешь голову и видишь, как прошлое поднимается из пепла, напоминая, что оно все еще здесь. Еще тут много мотоциклов, скутеров и крошечных машин, которые истерически сигналят всему на своем пути. Постиранное белье весело трепещет почти на каждом балконе, и, наблюдая за тем, как люди идут по улице, ты слышишь музыку, звучащую отовсюду, представляя итальянскую жизнь непрерывным музыкальным сопровождением.
— Я никогда не захочу отсюда уезжать, — признаюсь я. — Я никогда не видела ничего подобного.
Ной кивает и ждет, пока я сяду, прежде чем садится сам.
— Когда я был здесь впервые, то подумал, что все здесь выглядит, как в гетто. У меня ушло несколько дней, чтобы влюбиться в Рим, но, даже не смотря на это, я понимаю, что желаю оказаться именно здесь, когда на самом деле нахожусь дома, в Америке. Я делаю все возможное, чтобы приезжать сюда настолько часто, насколько это возможно.
Я вижу, что происходит. Не удивительно, что Лия хочет зачать ребенка именно здесь. Должно быть, она и раньше сюда приезжала. Все богатые девочки совершали паломничество в Рим в один из щедрых моментов своей жизни. Как минимум ради шоппинга.
Когда перед нами стояло уже по бокалу вина, и официант уходил с нашим заказом, Ной повернулся ко мне с сосредоточенным взглядом на лице.
— Ты видела его? Своего Калеба?
— На расстоянии, — я смеюсь, потому что он был очень далек от «мой Калеб», и это звучало ну очень смешно. — Я находилась на пять этажей ниже и шпионила за их окном в отеле.
— Ты уже продумала свой план действий?
Я
— Понятия не имею, но он должен у меня появиться. Я что-нибудь придумаю…. У меня есть на это несколько часов.
— Придумаешь, как рассказать ему правду? — подразнивает он, склонив голову таким образом, что его волосы привлекательно ниспадают на его глаза.
— Да, — смеюсь я. Было так здорово смеяться.
— Ты знаешь, Оливия, то, что ты делаешь - правильно.
— Что? Правильно быть честной? — Я сделала нервный глоток вина. Не было ничего более некомфортного, чем обсуждать мою честность или отсутствие таковой.
— Нет.
Я в удивлении подняла голову.
— Идти за своей любовью. Не смотря на все то, что ты сделала - и я не буду приукрашивать, ты совершила несколько очень паршивых поступков, - но все это ты сделала лишь потому, что любишь этого человека так сильно, что не можешь помочь самой себе. В этом и есть честность.
— Ха! Во мне нет ни капли честности, уверяю тебя.
— Ты ошибаешься.
Я наклонила свою скептическую голову. Никто в трезвом уме не назовет меня честной, особенно, если они слышали мою историю.
— Я никогда не встречал человека, который настолько честен о своих плохих поступках, и который говорит с такой откровенностью о своих чувствах. Ты плохой человек, Оливия?
— Да, — легко ответила я.
— Видишь. Твоя проблема - твое поведение. Ты позволяешь себе влиять на чувства остальных, но тебе не хватает времени для добродетели.
— Добродетель, — повторила я незнакомое слово, усиленно стараясь сконцентрироваться на его значении.
— Забавно, как твоя жизнь переплетается с его, — говорит он, меняя направление разговора. — То есть, каковы шансы, что он, имея амнезию, встречается с тобой дважды за 24 часа?
Я пожимаю плечами.
— И оба раза только ради того, чтобы завязать с тобой разговор и пригласить на кофе? — продолжает он.
— Знаю, — вздыхаю я, — я купила подписку на иронию в тот день, когда встретила его.
— Есть нечто большее в этом. Что-то такое, чего ты не видишь.
— Что? Судьба? — Я ненавижу судьбу. Она всегда была маленьким скучным братцем, который не дает людям жить спокойно.
— Я так не думаю.
— Тогда что ты думаешь? — Кожица между его бровями сморщилась, и его глаза увидели что-то, о чем я умирала, как хотела узнать.
— Думаю, что после того, как ты хотя бы раз отдаешь свое сердце, тебе его не возвращают. Оставшуюся жизнь ты просто притворяешься, что оно у тебя все еще есть.
— Хорошооо…
— Так что, просто подумай об этом, — он мимоходом пожимает плечами. — Калеб живет, но он сломан.
— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я. Калеб, как по мне, не выглядел сломленным. Он, казалось, полностью пошел дальше.
— Потому что примерно за двенадцать часов, что знаю тебя, я понял, что никогда тебя не забуду, даже если мы никогда и слова друг другу больше не скажем. Ты оставляешь очень сильное впечатление. Я могу лишь представить, как этот бедный придурок чувствует себя после стольких лет, проведенных вместе с тобой.