Авантюристы, иллюзионисты, фальсификаторы, фальшивомонетчики

Во все времена существовали натуры, которые отличались от других большей одаренностью, энергией и большими задатками. Эти люди, исходя из того, в какую сферу занесет их судьба, делаются или героями, или злодеями, но в том и другом случае оставляя глубокий след за собою.

Незаурядность таких людей есть аванс для их будущего величия, но она же может оказаться и их бичом — при неумении правильно ею распорядиться. Однако, какова бы ни была роль этих людей на свете, они далеки от обыденной пошлости и, как все выходящее из ряда вон, невольно возбуждают любопытство и привлекают всеобщее внимание.

К числу подобных исключительных, закаленных личностей принадлежат и герои предлагаемой вниманию читателей книги.

Авантюризм —

это понятие, которое включает в себя ряд особенностей человеческой природы. Само слово «авантюра» происходит от французского «aventure» — приключение, похождение. Авантюризм же — это, прежде всего, поведение, деятельность кого-либо, характеризующаяся стремлением именно к рискованным приключениям и похождениям, а иногда и к беспринципным поступкам ради достижения легкого успеха, выгоды. Зачастую люди, склонные к авантюрам, совершают сомнительные действия без учета своих реальных возможностей, в результате чего подобные действия обречены на провал.

Как показывает история, такие люди — авантюристы — существовали во все времена. Они являются, пожалуй, единственным интернациональным элементом в мире. Это пираты без флага и родины. Они не грабители в прямом смысле этого слова. Пользуясь человеческой глупостью и доверчивостью, авантюристы надувают тщеславных и облегчают кошельки легкомысленных.

Классическим периодом авантюристов принято считать XVIII век, особенно же его вторую половину, для которой нет более характерной приметы, чем авантюризм. Вот, например, что пишет, говоря об авантюристах того времени, Стефан Цвейг в своей книге «Казанова»:

«Это все та же отважная раса, которая переправлялась в Новую Индию и в качестве наемников мародерствовала во всех армиях, которая ни за что не хотела буржуазно скоротать свой век в преданной службе, предпочитая одним взмахом, одной опасной ставкой набить себе карманы; только метод стал более утонченным, и благодаря этому изменился их облик. Нет более неуклюжих кулаков, пьяных физиономий, грубых солдатских манер, а вместо них — благородно усеянные кольцами руки и напудренные парики над беспечным челом. Они лорнируют и проделывают пируэты, как настоящие танцоры, произносят бравурные монологи, как актеры, мрачны, как настоящие философы; смело спрятав свой беспокойный взгляд, они за игорным столом передергивают карты и, ведя остроумную беседу, всучивают женщинам приготовленные ими любовные настойки и поддельные драгоценности».

XVIII век связан с именами нескольких знаменитых авантюристов: шевалье Д’Еона, графа Калиостро, Джакомо Казановы и других. Однако всего лишь тридцать или сорок лет продолжалась эпоха этих великих талантов наглости и мистического обмана. По словам Стефана Цвейга, «она сама уничтожает себя, создав наиболее законченный тип, самого совершенного гения, поистине демонического авантюриста — Наполеона… С Наполеоном, гением всех этих талантов, авантюризм проникает из княжеских прихожих в тронные залы, он дополняет и заканчивает это восхождение незаконного в выси могущества и на краткий час возлагает на чело авантюризма великолепнейшую из всех корон — корону Европы» (Цвейг С. Казанова. — М., Книга, 1991, с. 243–244).

В данном разделе мы познакомим наших читателей с несколькими наиболее известными авантюристами той эпохи.

Личность шевалье д’Еона, его участие в разных политических интригах, которые он вел в правительственных кругах европейских государств, вызывает интерес к некоторым обстоятельствам его жизни. Кроме того, имя д’Еона, как лица, пустившего в ход пресловутое «завещание Петра Великого», получило известность в истории русской политики. Не подлежит сомнению также, что д’Еон имел влияние на участие России в Семилетней войне, стоившей много крови и денег. В своем небольшом рассказе о нем мы хотим дать общее представление об этом загадочном человеке.

Девица или господин д’Еон де-Бомон родилась или родился 5 октября 1728 года в Тоннере, главном городе Йенского департамента. В акте, составленном о его рождении, он был записан мальчиком и считался таковым у всех своих соседей. Однако один из его биографов, де-ла-Фортейль, заявлял, что будущий шевалье д’Еон был девочкой, и что ее одевали и воспитывали как мальчика потому, что отец новорожденной девицы, желавший иметь непременно сына, думал хоть этим отомстить природе, не исполнившей его заветного желания. Впрочем, относительно повода к переодеванию и воспитанию девицы д’Еон как мальчика, встречается

другое, более практическое объяснение, а именно, что родители этой девицы при неимении ими сына должны были лишиться принадлежавшего им поместья. По этой причине они и решились на подлог, выдав новорожденную дочь за сына. Но некоторые вполне достоверные обстоятельства, а также официальное свидетельство английских врачей о вскрытии трупа д’Еона и надпись на его могильном памятнике (хотя д’Еон и умер, считаясь женщиной) с полной несомненностью подтверждают, что он был мужчиной, так что появление его женщиной было только мистификацией, причины которой, однако, до сих пор не вполне выяснены.

Детство, отрочество и юность д’Еон провел как и следует провести эти периоды жизни настоящему представителю непрекрасного пола. Для воспитания он был отправлен родителями в Париж, где поступил в коллегию Мазарена. В своих школьных занятиях д’Еон отличался заметными успехами. Из этой коллегии он перешел в юридическую школу и по окончании там курса получил степень доктора гражданского и канонического права.

В ранней молодости у д’Еона проявилась склонность к писательству. Его первым литературным произведением было надгробное слово герцогине де-Пентьевр, происходившей из знаменитой фамилии д’Есте. После себя он оставил обширную переписку, разные заметки и очерки своей жизни. Одновременно с призванием к литературным трудам д’Еон имел склонность к военному ремеслу. Вскоре он приобрел себе в Париже громкую известность своим искусством стрелять и драться на шпагах, а впоследствии он считался даже одним из самых опасных дуэлистов Франции.

Несмотря на воинственные наклонности д’Еона, свойственные мужчинам, внешность его отличалась чрезвычайной женственностью. В годы своей юности он поразительно походил на хорошенькую девушку как по наружности, так и по голосу и манерам. В двадцать лет он имел прекрасные белокурые волосы, томные светло-голубые глаза, нежный цвет лица. Д’Еон был небольшого роста, гибкий и стройный. Его маленькие руки и ноги, казалось, должны были бы принадлежать не мужчине, а даме-аристократке. Над губой, на подбородке и на щеках у него пробивался только легкий пушок как на спелом персике. В мемуарах о д’Еоне передавалось, что на одном из блестящих придворных маскарадах, проводившихся в царствование Людовика XV, находился кавалер д’Еон с одной своей знакомой, молоденькой графиней де-Рошфор, которая убедила его нарядиться в женский костюм. Переодетый шевалье был замечен как хорошенькая женщина королем, и когда Людовик узнал о своей ошибке, то ему пришло в голову воспользоваться женственной наружностью д’Еона для своих дипломатических целей. Возможно, однако, что весь этот рассказ не имеет под собой реальной основы. Из достоверных документов о д’Еоне нельзя узнать с точностью, почему именно явилась у Людовика XV мысль об отправке д’Еона в женском костюме тайным дипломатическим агентом ко двору императрицы Елизаветы Петровны.

Непосредственные связи России с Францией начались в первой четверти XVII столетия, а с 1702 года было учреждено постоянное французское посольство в России. В числе замечательных послов того времени был Кампредон, назначенный в 1721 году. В 1734 году место французского посла в Петербурге занял Понтон де-Етан. При нем последовало между петербургским и версальским дворами некоторое охлаждение, но дело вскоре поправилось с назначением в Париж русским послом известного князя Антиоха Кантемира. В это же время французским послом в России стал маркиз де-ла Шетарди. Его деятельность была весьма заметна при перевороте, доставившем императорскую корону цесаревне Елизавете Петровне. В августе 1742 года место де-ла-Шетарди занял д’Юссон д’Альон, не умевший, однако, сохранить влияние, приобретенное при русском дворе его энергичным и ловким предшественником. В 1743 году Шетарди снова появился в Петербурге в звании полномочного посла. Его главной задачей было воспрепятствовать императрице Елизавете заключить союз с Австрией и Англией против Франции и Пруссии. Так как при дворе императрицы главным и могущественным противником Франции считался канцлер граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин, то маркизу Шетарди было поручено способствовать низвержению канцлера. Маркиз был вовлечен в придворные интриги, но неудачно. Дело кончилось тем, что канцлер удержался на своем месте, а маркиз де-ла-Шетарди не только был выслан из Петербурга, но и, по повелению Людовика XV, первоначально был заключен в цитадель города Монпелье, а потом удален на жительство в свое поместье. После Шетарди 27 марта 1745 года французским послом был вновь назначен д’Альон, привезший с собой грамоту, окончательно признававшую за Елизаветой Петровной титул императрицы всероссийской.