Авантюристы
Шрифт:
— Я не сошел с ума и не ошибаюсь, сеньор дон Антонио де Ла Ронда.
Незнакомец вздрогнул, смертельная бледность покрыла его лицо, но тотчас придя в себя, он сказал:
— О, это безумство!
— Милостивый государь, — прошептал Монбар, все еще спокойно, но оставаясь как бы пригвожденным к двери, — я утверждаю, вы опровергаете. Очевидно, один из нас лжет или ошибается. Я уверяю вас, что не лгу, стало быть лжете вы, и чтобы разрешить последние сомнения на этот счет, я прошу вас выслушать меня. Но прежде не угодно ли вам сесть. Нам надо поговорить несколько минут, а я вам замечу, что не совсем
Невольно подчиняясь сверкающему взору флибустьера, в упор устремленного на него, и резкому повелительному тону, незнакомец сел на свое место, или, лучше сказать, не сел, а опустился на стул.
— Теперь, — продолжал Монбар тем же спокойным тоном, садясь на свое прежнее место, опираясь локтями о стол и подаваясь всем корпусом вперед, — чтобы разом рассеять все иллюзии, которые вы могли сохранить, и доказать вам, что я знаю гораздо больше, чем вы желали бы, позвольте мне в двух словах рассказать вам вашу историю.
— Милостивый государь… — попытался перебить его незнакомец.
— О! Не бойтесь, — прибавил флибустьер тоном холодного и сухого сарказма, — я не стану долго распространяться; так же как и вы, я не желаю тратить время на пустые разговоры, но заметьте, между прочим, каким образом наш пустой разговор, как я предвидел, скоро сделался интересным. Не правда ли, как это странно?
— Я жду, чтобы вы объяснились, — холодно отвечал незнакомец, — потому что до сих пор я не понял ни одного слова из всего, что вы сказали мне.
— Ей-Богу, вы пришлись мне по сердцу! Я не ошибся на ваш счет. Храбрый, холодный, скрытный, вы достойны быть флибустьером и вести с нами жизнь, полную приключений.
— Вы оказываете мне большую честь, но все это мне не объясняет…
— Потерпите немного; как вы пылки! Остерегайтесь, ваше ремесло требует хладнокровия, а его-то в эту минуту у вас и недостает.
— Вы очень остроумны, — сказал незнакомец, насмешливо поклонившись своему собеседнику.
Тот оскорбился этой усмешкой и, ударив кулаком по столу, сказал:
— Вот ваша история в двух словах. Вы андалузец, родились в Малаге, младший сын и, следовательно, были назначены в духовное звание. В один прекрасный день, не чувствуя никакой склонности к тонзуре, вы сели на испанский корабль, отправлявшийся на Санто-Доминго. Вас зовут дон Антонио де Ла Ронда… Как видите, мне известно многое.
— Продолжайте, — совершенно флегматично произнес незнакомец, — вы чрезвычайно меня заинтересовали.
Монбар пожал плечами и продолжал:
— Приехав на Санто-Доминго, вы успели за короткое время, по милости вашей красивой внешности, а особенно вашего тонкого и непринужденного ума, найти себе могущественных покровителей, так что уже через три года по прибытию из Европы вы настолько возвысились, что сделались одним из самых влиятельных людей в колонии. К несчастью…
— Вы сказали, к несчастью? — перебил незнакомец с насмешливой улыбкой.
— Да, — невозмутимо отвечал авантюрист, — к несчастью фортуна повернулась к вам спиной, и до такой степени…
— До такой степени?..
— …что, несмотря на ваших друзей, вас арестовали и угрожали судом за кражу двух миллионов пиастров, —
16
Речь идет о созданном в 1524 г. Королевском верховном совете по делам Индий, назначавшем должностных лиц всех рангов, как светских, так и духовных, в испанских колониях, контролировавшем деятельность колониальной бюрократии и являвшемся высшей судебной инстанцией по всем вопросам, связанным с жизнью колоний.
— Позвольте мне вас прервать, милостивый государь, — сказал незнакомец с совершенной непринужденностью, — вы рассказываете эту историю чрезвычайно красноречиво, но если вы будете продолжать таким образом, она продлится нескончаемо. Если вы мне позволите, я закончу ее в нескольких словах.
— Ага! Теперь вы сознаетесь, что она справедлива?
— Еще бы! — отвечал незнакомец с удивительной самоуверенностью.
— Вы сознаетесь, что вы дон Антонио де Ла Ронда?
— Для чего мне отпираться, раз вы это знаете?
— Стало быть, вы признаете, что обманом забрались в колонию с целью…
— Я сознаюсь во всем, в чем вам будет угодно, — с живостью сказал испанец.
— Стало быть, вы заслуживаете виселицу и будете повешены через несколько минут.
— Ну уж нет! — возразил испанец, не теряя хладнокровия. — Вот в этом-то мы с вами не сходимся, милостивый государь. Ваше заключение лишено всякой логики.
— Что?! — вскричал авантюрист, удивляясь этой внезапной перемене в тоне, которой он не ожидал.
— Я сказал, что ваше заключение не логично.
— Я это слышал.
— Я докажу это, — продолжал испанец. — Теперь ваша очередь выслушать меня.
— Хорошо, надо быть сострадательным к тем, кто скоро умрет.
— Вы очень добры, но, слава Богу, до этого я еще не дошел. От стакана до губ еще далеко, гласит очень мудрая пословица на моей родине.
— Продолжайте, — сказал флибустьер со зловещей улыбкой.
Испанец даже не дрогнул.
— Для меня очевидно, милостивый государь, что вы желаете предложить мне какое-то условие.
— Я?
— Конечно. Вот почему, узнав во мне шпиона, — а должен сознаться, что я действительно шпион, вы видите, я с вами предельно откровенен, — для вас ничего не могло быть легче, чем приказать повесить меня на первом же дереве без всякого суда.
— Да, но я это сделаю сейчас.
— Нет, вы не сделаете этого, и вот почему: вы думаете, по причинам, мне не известным, — я не хочу обижать вас предположением, будто вы почувствовали ко мне сострадание, когда мои соотечественники так справедливо называют вас Губителем, — вы думаете, повторяю, что я могу быть вам полезен для успеха вашего плана, и, следовательно, вместо того, чтобы велеть меня повесить, как вы сделали бы это при всяких других обстоятельствах, вы прямо пришли сюда, чтобы поговорить со мной, как друге другом. Ну! Я сам этого желаю; говорите, я вас слушаю. В чем заключается ваше дело?