Авантюристы
Шрифт:
Заубер обвел победоносным взглядом компанию, разом навострившую уши.
— Нам надо без единый промедлений ехать в Истамбул!
— Куда? — переспросил Нарышкин, не веря своим ушам.
— В Истамбул, — ответил Заубер, и усы на сияющем лице его победоносно зашевелились.
— Ис-там-бул, — повторил он по слогам. — Это находиться в Турция!!!
Часть третья
СВЯЩЕННЫЕ РЕЛИКВИИ
Глава первая
ПРИЗРАКИ ВИЗАНТИИ
«Они никогда
Никто не смог бы вообразить себе такое, если бы не видел это своими собственными глазами. И длину, и ширину города, превосходившего все остальные…»
Не по времени злой штормовой ветер, пришедший с Черного моря, сеял над городом мелкую водяную пыль, норовившую попасть прямо в лицо. Прокопий Архонт нервно теребил перевязь меча. Невысокий царедворец, в одежде воина он казался самому себе довольно нелепым. Куда привычнее было носить отделанный жемчугом и золотой каймой с нашивками зелено-фиолетовый скарамангий. Однако теперь, в это нелегкое время, приходилось быть во всеоружии. Да и положение, в котором оказался осажденный Город, обязывало переменить придворную одежду на более подобающие моменту доспехи воина. Прокопий поежился и плотнее запахнулся в пурпурный плащ, надетый поверх доспехов. Плащ был дивной красоты — прошлогодний подарок от базилевса за победу в колесничных ристаниях. Дар бывшего императора Исаака Второго, ныне слепого, низверженного в темницу правителя Византии…
Великолепный плащ! На каждые две шелковые нити в нем приходилась одна золотая. Золотом вытканы резвящиеся в пурпуре львы, леопарды и грифоны. Прокопий стряхнул с плаща холодные капли и еще раз огляделся.
Отсюда, с крепостной стены, воздвигнутой еще при Феодосии, открывался дивный и величественный вид. Слева была бухта и змеящийся в даль залив Золотой Рог, на противоположном берегу которого виднелись столичные предместья Пера и Галата. Справа туманился неспокойный, весь в белых гривах волн Босфор.
«Босфорус». На языке Гомера слово это означало «Коровий брод». Греки верили, что именно здесь, на этих берегах, громовержец Зевс, спасая от гнева жены, превратил в корову свою возлюбленную Ио, дочь Иноха. Прежний город греки называли Бизантионом, по имени одного из легендарных аргонавтов, что плавали в Колхиду за золотым руном. Говорят, что когда Константин Великий увидел это место с моря, он воскликнул в воодушевлении: «Вот столица мировой империи». Дабы пророчество осуществилось, он перенес сюда на границу Азии и Европы столицу империи Римской. Так возник «град Константина».
Константинополь лежал по обе стороны залива огромным веером, расширяясь с востока на запад. Как и всякий портовый город, он поднимался из моря. От пристаней у подножья крепостных стен к густому лабиринту улиц, притонов, торговых дворов, лавок менял, мастерских, дворцов, садов, монастырей — до золотых куполов святой Софии. Вся Византия была здесь: императорский двор и патриаршая церковь, судейские чиновники, воины наемной гвардии, тюремщики, прорицатели, купцы, мастера золотых дел, завсегдатаи ипподрома и портовые потаскухи, всем хватало места в этом гигантском городе. Позади стены, каменной лентой опоясывающей его, вырастали мокрые черепичные крыши домов, мраморные фасады
Еще выше, над храмом — клочок ослепительной небесной синевы, крошечный остров среди тяжелых, будто наевшихся досыта бедой туч.
— Тучи, — думал Прокопий, разглядывая громоздящиеся друг на друга облачные массы. — Тучи сгустились над Византией в этот недобрый год… Год одна тысяча двести четвертый, от Рождества Христова…
На пляже, в месте, называемом Аркадия, Степана укусила медуза. Одуревший от черноморского зноя, он долго сидел на берегу, не решаясь зайти в воду. Нарышкин, Заубер и дядька Терентий, фыркая и отплевываясь, прыгали на волнах в полосе прибоя. Катерина, приподняв юбку и слегка обнажив стройные, белоснежные ноги, весело смеялась и пританцовывала по колено в пене морской.
— Постыдилась бы, — проворчал в сторону дочери Степан. — Дорвалась, как Мартын до мыла, и на тебе — ножищи заголять!
— Иди сюда, Степан Афанасьич! — пригласил «Гроза морей». — Водичка чудо хороша! Бодрит!
— Das ist gut! — согласился Иоганн Карлович.
— Поди, Степа, помойся, — поддакнул Терентий. — А то воняешь уже, как солдатский сапог!
— Ступайте сюда, батюшка, не сидите как обваренный! — пропела Катерина. — Когда еще в море-окияне приведет господь ополоснуться!
Степан нахмурился паче прежнего, однако уступил компаньонам и, пробурчав что-то нечленораздельное, принялся прыгать по мелким камням, стаскивая с себя одежду. Наконец, оставшись в одних портах, Степан, перекрестившись три раза, смело, будто на плаху, пошел к воде и дерзко ринулся впалой грудью прямо в набежавшую невысокую волну. Однако тут же с отчаянным криком он выскочил обратно и, высоко взбрыкивая ногами, подвывая и чертыхаясь, запрыгал к берегу.
— Что случилось? — поинтересовался Нарышкин. — Что он там ревет, как бык на бойне?!
— Что с вами, батюшка?! — встревожено крикнула отцу Катерина, но тот не отвечал, и только схватившись за голову, юлой вертелся на горячих камнях.
Дядька выбрался из воды и, подойдя к неудавшемуся купальщику, тронул его за плечо. Степан поворотился, оторвал ладони от лица. Один глаз его заметно покраснел и слезился.
— Ожгло! Прямо в бельма — пырь! — захныкал он. — Не успел толком окунуться, — ан вся рожа будто бы в холодце! Что это такое, Терентий, ась?!
— Медуза! — хмыкнул дядька. — Всех-то и делов! Жив будешь, Афанасьич, не блажи. Чистой водой харю умой, и все пройдет. Эх ты, горе-пловец!
«Гроза морей» приземлился на расстеленный плед, потянулся и прищурился.
Море мягко и размеренно шуршало в камнях, навевая дрему. Солнце купалось в теплой воде. Где-то за валунами, в районе порта, настойчиво гудел одинокий пароход.
— «Цесаревич» подался до Лександрии! — словно угадывая мысли барина, сказал присевший рядом на краешек покрывала Терентий. — Через пару ден, должно, будет уже в Босфоре.
Сергей вяло кивнул.
— А мы вот застряли здесь, в Одессе! — буркнул он и с шумом выдохнул, отчего мелкие песчинки веером разлетелись у него из под носа.