Авантюристы
Шрифт:
Прокопий посмотрел на огромную, тускло сверкающую в сыром, напитанном влагой воздухе дугу куполов Святой Софии.
«В храме сейчас, должно быть, не протолкнуться», — подумал он, глядя на восьмое чудо света. Никто в божьем мире, кроме, быть может, покрытых пылью и темной патиной, опаленных солнцем Египта арабских купцов, не видел более грандиозного сооружения. Купцы рассказывают, что далеко на юге есть пирамиды, построенные так давно, что никто и не помнит, когда и зачем они вознесли к небесам свои острые вершины. Говорят, что эти пирамиды выше и массивней Константинопольского собора. Выше? Быть может…
Однако трудно представить более великолепное творение рук человеческих. Юстиниан украсил собор с баснословной расточительностью.
Юстиниан достиг цели. Собор, созданный его повелением, затмил Храм Иерусалимский. Рассказывают, что в день освящения Святой Софии император воскликнул: «Я превзошел тебя, о, великий Соломон!».
Прокопий словно в последний раз впился глазами в слегка размытые дождем очертания Города.
Рядом с Софией высился Большой дворец и примыкающий к нему Ипподром. Дворец строился и перестраивался на протяжении веков. Вот и сейчас часть его была окружена строительными лесами. Подминая под себя всё новые и новые земли, дворец постепенно сползал к морю и ширился бы дальше, не прегради ему дорогу береговые укрепления. Это был воистину город в городе. Громадный комплекс, состоящий на восточный манер из садов, парков, фонтанов, павильонов, церквей и часовен. Там находились покои для двадцати тысяч слуг, шелкопрядильные и золототканые мастерские, бани, кладовые, конюшни, псарни с охотничьими собаками и гепардами, арсенал и монетный двор. Из века в век там копилось столько произведений ювелирного искусства, что весь дворцовый ансамбль представлял собой огромный разросшийся музей. На глазах Прокопия германский посол, которому случилось быть во дворце, пришел в изумление от придворного обеда, во время которого гости ели с золотых блюд, а фрукты лежали в таких неподъемных золотых чашах, что их спускали с потолка и передвигали по столу специальными механизмами. Прокопий улыбнулся, вспомнив округлившиеся глаза и перекошенный рот тевтонца.
Неподалеку находился еще один отдельный императорский дворец, Вуколеон. Балконы его выходили на Мраморное море, а свое название он получил благодаря большому барельефу, изображавшему битву между быками и львами. Варвары-франки переиначили греческое название дворца на свой лад. Непонятное для них слово они произносили так, чтобы звучало более понятно — «буколеон», «Пасть льва», или «Львиная пасть» — так прозвали они императорскую хоромину.
«Чудовищный язык у этих пришельцев!», — в очередной раз подумал Прокопий и, словно стараясь навечно сохранить в памяти, продолжал вглядываться в знакомые силуэты дворцов, храмов и мокрых черепичных крыш. Пора было уходить. Прокопий зябко повел плечами и еще плотнее обернулся в плащ. Он спустился с крепостной стены по осклизлым ступеням, непроизвольно хватаясь за шершавые, крошащиеся камни рукой.
Стены, защищавшие столицу империи, в этой части города возводились спешно, ввиду грозившего Константинополю нападения гуннов Аттилы. Каменный пояс вокруг города состоял из нескольких частей. Главным и наиболее внушительным укреплением считалась стена Феодосия. Она тянулась от Золотых ворот до Влахернского дворца. На всем протяжении ее усиливали высокие двухъярусные башни, удаленные друг от друга на расстояние полета стрелы. На верхних ярусах, имевших выход на стены, находилось все необходимое для того, чтобы отразить осаду. Здесь всегда дежурили стражники. Вот и теперь они шумно переговаривались между собой, пытаясь укрыться от дождя. Прокопий знал, что Внешняя стена была не столь крепка. Она изрядно обветшала, а проломы
При появлении Нарышкина Иоганн Карлович поднялся, снял свое penz nez, и стал торопливо протирать его.
— Мне очень жаль, Серьожа! — пробормотал он. — Я не должен быть так говорить с Вами.
— Пустое, Иоганн, — отмахнулся Нарышкин. — Я тут сегодня почитал кой-чего, и у меня появилось много вопросов.
Брови Заубера поползли вверх:
— Почитал? — немец недоверчиво улыбнулся.
— Ну да, почитал, — с легкой обидой сказал Сергей. — Что я, по-Вашему, готтентот какой-нибудь темный? Я все-таки кой-чему обучался и книги не хуже прочих читать умею.
— О да, разумеется, — сконфузился Заубер. — Какой будет вопрос?
Сергей присел на колченогий стул и наморщил лоб.
— Я буду говорить, а Вы меня покамест не обрывайте. Хорошо?
— Хорошо, — согласился Иоганн Карлович.
— Ну так вот, — начал Нарышкин. — Давайте танцевать от печки.
— Танцевайт? Здесь? — Заубер недоуменно огляделся.
— Это так говорится, когда надобно начинать сначала. Итак, допустим, что у нас имеется кладовая запись и карта места, где зарыты разбойничьи сокровища. Так?
— Так, — кивнул Заубер.
— Мы делаем вывод, что в схроне находится библиотека царя Ивана. Хотя саму библиотеку мы так в глаза и не видели, но на нее, считай, впрямую нам намекал мерзавец Левушка.
— Так, — коротко сказал немец.
— При этом Трещинский не расставался с документом из царской библиотеки, сделал с него копию, а оригинал волею обстоятельств попал к нам. И вот из этого документа мы с Вашей любезной помощью узнаем, о том, что в Константинополе где-то лежат и нас с вами дожидаются сокровища Византии.
— О, да! — согласился Иоганн Карлович. — Все есть именно так.
— А вот тут получается неувязочка! — торжествующе воскликнул Сергей. — Я все проверил. Эта самая святая плащаница находится в городе Турине, а терновый венец обретается в Соборе Парижской Богоматери.
Иоганн Карлович посмотрел на Нарышкина с нескрываемым удивлением.
— До одна тыща шестьдесят третьего года Терновый венец хранился на горе Сион, что в Иерусалиме. После чего оный был перевезен во дворец византийских императоров в Константинополе. В одна тыща двухсот четвертом году священная реликвия была захвачена ворвавшимися в Константинополь западноевропейскими рыцарями-крестоносцами, которые разграбили христианский город.
Сергей выдал текст без запинки и втайне был горд этим. «Славно вызубрил, — подумал он, — Не будет нос задирать, вражонок!»
— Под ударами крестоносцев Византийская империя распалась на несколько частей, — продолжил барабанить Нарышкин. — Константинополь оказался под властью… м… м… каких-то князьков, которые ненасытным образом грабили остатки великого наследия. Один из этих ребят, а именно — Балдуй второй…
— Балдуин второй, — с мягкой улыбкой поправил Заубер.
— Ну да, я и говорю, — раздраженно мотнул головой Гроза морей. — Тот самый второй Балдуин сидел весь в долгах, как в шелках. Чтобы не попасть в долговую яму, он решил выкрутиться и начал распродавать священные реликвии. В результате Терновый венец достался французскому королю Людовику… м… м… не помню которому. Там много цифр.