Ave, Maria!
Шрифт:
— Как вы думаете, где ваша мама? — спросила Мария.
— Она работает в больнице, — ответил Петер. — Лечит раненых.
— Она должна была вернуться с дежурства ещё вчера, — нахмурилась Роузи, и глаза её наполнились слезами.
— Попробуем найти её, дети.
Они не смогли перейти в Норт-Дэлоуэй, где распологался госпиталь, потому что мост был разрушен, а до другого моста нужно было пройти через южные районы, над которыми стлался чёрный вонючий дым. Там сейчас больше всего грохотало. Петер подумал, что бабушке, в убежище, должно быть, очень страшно и она сейчас думает о нём и Роузи. Ему захотелось плакать, но он крепился.
У Роузи
Возле супермаркета на перекрёстке Девяносто первой и Сарабанд-авеню они увидели большого надувного клоуна с рыжей вихрастой головой, в жёлтых штанах и красной рубахе. Непонятно было, как уцелел он под пулями и осколками, но он и сейчас продолжал весело улыбаться, что совсем уж не вязалось с видом полуразрушенной улицы. Воздушным шарикам повезло меньше: разноцветной радостью взмывавшие в небо когда-то, теперь они свисали с плеча клоуна пучком жалких обрывков. При виде куклы Роузи не выдержала и расплакалась. Теперь клоун не виделся ей весёлым и забавным, как раньше. Казалось, он злобно подсмеивается над её горем.
— Нет повода для слёз, — сказала Мария. — Ему обязательно дадут новые шарики.
Откуда было роботу понять, почему плачет ребёнок.
— Пусть не дают, — отозвалась Роузи. — Пусть его вообще уберут отсюда!
— Да, скорей всего, именно так и сделают, — успокоила гувернантка.
Когда они повернули на Сто шестую, где, согласно навигатору, был ещё один спуск в убежище, вдруг, далеко впереди, в центральном парке, загремели взрывы. Робот увидела там несколько танков, победно устремившихся к центру города. Кажется, оборона была прорвана, воины Альянса вступили в город.
— Что там? — спросил Петер, заметив, как быстро двигаются фокусираторы в «глазах» робота, приближая и увеличивая картинку парка.
Роузи тоже быстро отёрла слёзы и тревожно заглянула в лицо гувернантки.
— Ничего, ребятки, — спокойно отозвалась Мария, поворачивая обратно. — Ничего особенного. Но туда нам лучше не ходить — там стреляют. Давайте-ка спрячемся где-нибудь.
— Мы не пойдём в убежище?
— Нет, на дороге нас будет слишком хорошо видно. Спустимся в какой-нибудь подвал.
— В подвале страшно! — испугалась Роузи.
— Я не дам тебя в обиду, детка, — уверила Мария. — Если появится какая-то опасность, я немедленно её устраню. Ведь я — робот-гувернантка, и это моя главная задача.
Возможно, она и вправду не имела никакого представления о современных опасностях, да ещё и возникающих в условиях войны. Она была создана в те времена, когда люди ценили в детях не умственный потенциал, не чёткую гражданскую позицию и предрасположенность к правильной социализации, а что-то более древнее, простое и естественное, как сама жизнь. Она была создана в те времена, на закате эпохи позднего гуманизма, когда детей называли детьми. Когда робот-гувернантка была чудом современной техники и действительно могла устранить почти любую опасность.
— Это война из-за нас, — задумчиво произнёс Петер, когда они устроились в помещении какого-то подвала, оборудованного под прачечную полного цикла.
— Из-за кого — вас? — не поняла Мария.
— Из-за меня, — вставила Роузи. — И Петера. Из-за всех детей.
— Да, — кивнул мальчик. — Старение наций и всё такое.
— Не понимаю.
Петер вздохнул, саркастически взглянув на робота: старьё,
— Ну, видишь ли, — начал он, по-взрослому, как отец, погибший почти год назад, ещё во вторую кампанию. И, забросив ногу на ногу, обхватив руками колено и откинувшись спиной к шершавой стене подвала, продолжал тоном учителя социографии: — ввиду некоторых социальных процессов, проходящих в наиболее развитых и «сытых» странах, люди всё меньше склонны рожать детей. Нации стремительно стареют и всё такое. Не хватает умов, рабочих рук там, и этого… потенциала. В общем, задача омоложения нации должна решаться через отъём потенциала у конкурентов, либо через искусственное старение конкурирующих наций. То есть, их детей нужно или отобрать или уничтожить.
Произнеся последние слова он невольно затих. До него, кажется, только теперь дошло, чем лично ему и Роузи грозит война.
— Всё равно мы надаём Альянсу, — добавил он на всякий случай, с надеждой призывая на свою сторону судьбу.
— Не понимаю, — повторила робот. — Детей нужно любить, кормить, защищать, нежить, иногда баловать и постоянно воспитывать. Про уничтожение я ничего не знаю.
— Ух ты! — поднял брови Петер, которому понравились все пункты, кроме разве что последнего, про воспитание. Нет, своим критическим умом он понимал, что пункт «воспитывать» неизбежен, но — «постоянно»…
— Ты ничего не путаешь? — строго посмотрела на него Мария.
— Я ничего не путаю, — пожал плечами мальчик. — Ты в своём музее совсем отстала от жизни. Люди давно уже не делятся на взрослых и детей.
— Да, нас не подключали к пангеонету. Нас и подзаряжали-то только перед техно-фестивалями. А на кого теперь делятся люди?
— Оно и видно. И база знаний у тебя древняя. Сейчас никто не оперирует такими понятиями о детях. Люди делятся на шесть категорий граждан, по степени ответственности за деяния.
— Не понимаю.
Петер махнул рукой: ну, если не понимаешь, так разве тебе объяснишь…
— Пить очень хочется, — прошептала Роузи.
— Да, — подхватил Петер. — И бутерброд бы съесть.
— Не вздумайте выйти на улицу, — строго велела Мария, решительно отправляясь на поиски пропитания.
Автомат по продаже чистой воды она нашла на Коммодор-стрит. Он, разумеется, не работал, так что пришлось ей разломать его, чтобы добраться до резервной ёмкости. Пока она занималась этим, её засёк робот-снайпер, засевший где-то на крыше одного из зданий позади парка. В базе данных этого робота не значилось ничего похожего на модель Марии, поэтому он стрелял наугад, ориентируясь на размещение центров жизнеобеспечения в современных сериях. Благодаря этому, из четырнадцати выстрелов, которые он успел сделать, пока не понимающая, что происходит, Мария возилась с автоматом, только один нанёс ей ощутимый урон — пуля попала в блок координатора и повредила гирокомпас. Это существенно снизило скорость передвижения гувернантки и нарушило координацию движений. Тем не менее она умудрилась выдрать из автомата десятилитровую полупустую ёмкость и дойти до ближайшего магазина, чтобы прихватить там упаковку соевых сосисок и пачку питательных соевых же чипсов.
Возвращаясь к подвалу, она заметила, что робо-танки Альянса добрались до Лампетер-авеню, той улицы, на которой жили дети и стоял музей роботехнологий.
— Ура! — встретил её Петер счастливым возгласом. — А мы уже думали, не случилось ли что-нибудь с тобой. Роузи совсем было захныкала.
— Плакать нет причины, — отозвалась гувернантка, распечатывая сосиски и чипсы. — Кушайте, дети. Это, может быть, не очень вкусно, зато крайне полезно и сытно.
— А что это у тебя? — поинтересовался Петер с набитым ртом. И встревожился: — Ты ранена?