Август Хромер
Шрифт:
Я от безделья и скуки уставился себе под ноги и стал считать ступени. Их оказалось ровно тридцать до широкой площадки, от которой шло ветвление вправо и влево. Оба направления ведут на разные края одного большого ложа.
Когда мы выбрались из коридоров на свежий воздух, мне в глаза сразу бросилось изменение неба: чёрные тучи разошлись, пропуская тонкие лучи солнца. Золотые шпаги пронзили серую массу, сея свет и тепло – редких гостей осеннего Гольха, впрочем, как и зимнего, и весеннего, и летнего.
Не узнать сэра Рокфеллера было бы сложно: на троноподобном кресле сидит избалованный хорошей жизнью
Его окружают семь охранников, суровых таких мужчин с оружием на поясах. С первого взгляда я принял их за сантибов из-за сходства серых плащей и головных уборов, но, при внимательном рассмотрении, легко разглядеть отсутствие воротников, а на головах у них не высокие фуражки, а цилиндры с очень узкими полями. Лица у ребят почти одинаковые…
Наш провожатый быстро направился к хозяину докладывать о нашем прибытии.
Рокфеллер, кстати говоря, явно крайне рад нас видеть – его лицо так и светится от счастья, когда живые, совсем молодые глаза престарелого богача обнаружили нас. Человек жизнерадостный, чего никак не ожидаешь от работающего десятки лет с сухими и громадными цифрами банкира. Я всегда считал, что эта волокита и строгость убивают в людях чувства и эмоции.
– Достопочтенные господа Август Хромер и Истериан Шорш! – Гамильтон встал и двинулся нам навстречу широкими шагами, издали начиная тянуть руку для рукопожатия.
– Сэр Гамильтон Рокфеллер, – Истериан первым уцепился в пятерню банкира.
Затем настала моя очередь:
– Сэр.
– Ты можешь быть свободным, Кларк, благодарю тебя, – отпустил помощника сэр Гамильтон, – Мы пока побеседуем с господами, кстати, присаживайтесь!
Нам с Истером пришлось занять места по соседству с троном Рокфеллера, который тут же продолжил звенеть молодым чистым голосом, чудом сохранившимся к его годам:
– Сразу хотел бы поблагодарить вас за помощь в предотвращении ограбления Банка. Вы спасли не только хранящиеся там капиталы, но и, что гораздо-гораздо важнее для Альбиона, его репутацию!
– Мы сделали лишь то, что положено любому патриоту, – нескромно ответил Истер.
Рокфеллер улыбнулся:
– Не каждый патриот способен управиться с демоном!
– Мы самые старательные, – у меня как-то неловко выходит маскировать своё дурное настроение.
– И ваше старание будет соответствующим образом вознаграждено! Авторитет Банка и экономики нашей страны – вещи крайне важные, и за их непоколебимость полагается платить звонким ялером. В эпоху массовых разрывов торговых, экономических и просто товарищеских отношений между странами мы не желаем попасть под эту эпидемию. Та же Каледония, вопреки всякой логике, рвёт отношения со всеми подряд! На Континенте происходит деление
– Дружить со всеми сразу не получиться.
– Вы правы, сэр Хромер, – согласился Рокфеллер и разгладил морщины на лбу, – Придётся выбирать тех, отношения с которыми принесут результат. Это как с лошадьми…
– Интересно… – подпёр руками подбородок полукровка.
Гамильтон просиял, найдя благодарного слушателя:
– Да, как с лошадьми! Мы ставим ставки и ждём результата, ставка может и сыграть, и не сыграть – тут важны сотни факторов, как очевидных, так и непредсказуемых! Явный фаворит может оступиться, а извечный статист – вырваться вперёд.
– А на кого поставили бы вы? – я позволил себе откинуться в кресле.
Сэр Рокфеллер серьёзно задумался, поджав нижнюю губу и опустив подвижные брови. Вопрос он, без сомнений, не раз обдумывал:
– Рысак Каледония неплох, но перекормлен овсом, а вот Варгна и Финдалия(15) амбициозны, да и жокеи у них великолепные! К счастью, имея деньги, можно сделать две ставки!
– Даст Бог, они не сломают ноги до финиша…
– Ваша правда, сэр Хромер, случайности столь часты, что их никак нельзя сбрасывать со счетов.
Мимо пронеслись сразу три скакуна, идущих нос к носу. Рокфеллер не стал скрывать своего удовольствия и эмоционально включился в процесс, забыв про нас на несколько секунд, пока не наметился явный лидер в троице. Затем он обратился к Истеру:
– Вы, сэр Шорш, я знаю, не прочь сделать ставку иной раз…
– Ну, – Истериан осторожно скосился в мою сторону: трата денег на скачки – одна из самых вредных привычек кутящего полукровки, – Не назову себя заядлым любителем, но стараюсь в меру финансов не пропускать заезды.
– Ставите на кого-то одного?
– Нет, не имею строгих предпочтений – ставлю всякий раз по-разному. Сторонюсь явных фаворитов, предпочитаю, что называется, «тёмных лошадок». Это азартнее!
Сэр Рокфеллер провёл языком по зубам, одновременно убрав радость с лица. На слова моего друга он имеет своё мнение:
– Не согласен с вашим пониманием азарта. Ставить на слабых лошадей – прожигать деньги, тот, кто так поступает, участвует ради одной только скачки. А те, кто ставит на явных фаворитов, участвуют ради одного только выигрыша. А азартный человек ставит на тех рысаков, что идут сразу за фаворитами, и именно он участвует и ради скачек, и ради выигрыша! Ради накала страстей, ради напряжённого ожидания, ради триумфа! Азартный человек – единственный, кто не знает, одержит ли он триумф или потерпит фиаско.
– Мне бы ваше видение этого вида состязаний! – с деланной сокрушённостью рассмеялся Истериан, – Оно поистине философское!
– Я не сказал ничего умного.
– А философия – это, как раз, умение говорить банальные вещи так, чтобы они звучали умно, – вмешался ваш покорный слуга с разговор любителей ставок.
– Но не будем об этом. Я, честно признаться, пригласил вас не за этим, джентльмены.
Иного и ожидать не следовало. Так уж повелось, что мне одни только сантибы сразу говорят, что им нужно. Всех прочих – как переклинило – пытаются навести интригу, чтобы я не отказался сразу же.