Август нашей жизни
Шрифт:
Такая беззастенчивая демонстрация драконьей сущности сбивала с толку. Мне, привыкшему с детства скрывать свой род, было безумно трудно принять открытость Потоцких. Наверное, под южным солнцем иначе нельзя. Они не прятали своих драконов, как и не стеснялись наготы своих тел, но от этой первобытной простой искренности мне стало неуютно. Воспоминания о суровом наказании отца за похожий проступок все еще болью отзывались в моем израненном теле, и я боялся позволить себе просто наслаждаться внезапно свалившейся свободой. Я был к ней совершенно не готов.
– Рад знакомству, – вежливо ответил я. – И благодарю за
– Вы, наверное, устали с дороги, – заметила Альбина. – А мы держим вас на пороге. Гостевые комнаты давно готовы. Прошу за мной.
Как по волшебству, резные двери распахнулись, приглашая нас внутрь.
В моем распоряжении оказалась целая башня дракона. Точнее, башенка. Выдержанная в светлых тонах гостиная с двумя широкими диванами и панорамными окнами, выходящими на нижнюю террасу, располагалась на первом этаже. Оттуда в спальню вели несколько широких деревянных ступеней. Кровать под прозрачным пологом, мозаика на полу, секретер, удобное современное кресло. За деревянной панелью обнаружились отделанная светлым кафелем ванная комната и гардеробная. Окна, расположенные по всему периметру спальни, напоминали бойницы, зато из них открывался великолепный вид на море. Здесь же был выход на ажурную узкую лестницу, которая соединяла солярий на крыше и скрытый от любопытных глаз плавательный бассейн внизу.
Я практически упал на один из диванов в гостиной, едва за Альбиной захлопнулась дверь. Сил не осталось даже на простую вежливость. Только сейчас, пытаясь избавиться от перевязи, я осознал, насколько тяжело мне далось это путешествие. Рука отекла и онемела, и лишь периодические вспышки боли на кончиках пальцев напоминали о том, что надежда на восстановление все-таки есть.
Осторожно снять рубашку не получилось. Я застонал, случайно потревожив плечевой сустав, и замер, пережидая боль. Собственная немощь пугала. Умом я понимал, что реальной угрозы моему здоровью нет. Что пройдет всего несколько недель, и я избавлюсь от ненавистного ортеза. Но сейчас я мечтал только о прохладном душе, и сломанная рука в прямом смысле сводила меня с ума.
Наощупь найдя в рюкзаке ампулы с обезболивающим, я зубами разорвал упаковку тюбик-шприца и, стиснув зубы, обколол раненое плечо. Руки тряслись. То ли от напряжения, то ли от ставшей привычной боли. Контур дракона на спине предупреждающе нагрелся, и я почувствовал, как на щеках проступает чешуя. Зрение стало более резким. Я позволил Черному отрастить когти, и только потом осторожно опустил щиты.
Сквозь обрушившийся на меня шквал эмоций, я понял главное. Те драконы, за чьим полетом наблюдал мой Черный, были здесь, в этом самом поместье.
– Неужели, сам Потоцкий с супругой подобным образом приветствует гостей? – пробормотал я и подошел к окну.
Да, здесь на юге все было проще. Раскованность моих хозяев подкупала, только я был уверен, что за этой видимой простотой нравов скрывается что-то еще. Нечто непредсказуемое и потому опасное.
– Не знаешь, друг, зачем мне все это? – проговорил я, глядя на бескрайнее море за окном, и впервые за много лет пожалел, что остался совершенно один. Бергера так и не нашли. Сколько бы я не тянулся к его Изумрудному, ответом мне была глухая стена.
Егор Демидов увез Елисавету на Долгий
Кажется, я все-таки задремал, или просто вырубился от усталости, и потому вылитый мне на голову графин ледяной воды стал полной неожиданностью.
Я с трудом разлепил глаза и уставился на тетушку, которая нависла надо мной, возмущенно уперев в бока руки.
– Что? – спросил я немного хрипло. Голос почему-то не слушался.
– Ты сам по себе такой дурной? – уточнила Светлана Аркадьевна подозрительно. – Или тебя уже успели опоить?
– Не думаю, – пробормотал я и с удивлением уставился на отрощенные когти.
– У тебя чешуя на щеках. И зрачки вертикальные. С каких это пор мой племянник не умеет держать себя в руках? Тебя мало били, мальчик мой?
– Может, это обезболивающее? – предположил я, просто чтобы хоть что-то сказать в свою защиту.
– Нет, Аркадий. Все дело в драконах, – ответила тетушка и устроилась на диване рядом со мной. – Они слишком близко. Потоцкие практически не выставляют щиты. И твой Черный… Знаешь, ему тяжело здесь, Аркаш. Слишком много соблазнов.
Я кивнул, немедленно вспомнив драконий полет над морем, и то, как жадно следил за ним мой Черный.
– София? – спросил я.
– И не только она. У них другие нравы. Говорят, драконьи гнезда не просто сказка. Конечно, мы давно живем в цивилизованном обществе… – Я не удержался и фыркнул, тетушка продолжила: – Только вы еще слишком молоды, ты и твой дракон. А северное воспитание куда строже. Будь осторожен, мой мальчик.
– В ближайшее время мне уж точно не светит встать на крыло. Папенька постарался на славу, – усмехнулся я, с трудом удержавшись от того, чтобы не потянуться к плечу.
Тетушка грустно улыбнулась, мягко поцеловала меня в лоб и поднялась. Уже в дверях она обернулась и напомнила:
– Ужин через два часа. И это очень важный ужин, Аркаша.
Глава пятая
Столовая Потоцких тонула в лучах заходящего солнца. Высокие арочные окна, убранные пестрыми витражами, длинный, накрытый белоснежной скатертью стол, тяжелые стулья с резными спинками – мне на мгновение показалось, что я нахожусь в одном из музеев-дворцов, которыми так богат южный берег Крыма.
Дражайшая тетушка Светлана Аркадьевна выглядела просто великолепно. Невесомый брючный костюм цвета крем-брюле, на ногах – изящные лодочки. Темные волосы, обычно прикрывающие шею, собраны в высокую прическу так, что чуть мерцающий контур ее драконицы сегодня был заметен всем.
Потоцкий в безупречном темном костюме стоял у окна, сжимая в ладони коньячный бокал. При виде нас он встрепенулся, широко улыбнулся и сделал пару шагов навстречу. Тетушка уже привычно сжала мой локоть, кажется, сейчас позволив своей драконице немного вольности. Я с трудом подавил усмешку, про себя восхитившись ее способностью мгновенно подстраиваться под ситуацию.