Августейший бунт. Дом Романовых накануне революции

Сташков Глеб В.

А он лишь выведывает подробности убийства Распутина да болтает с графиней Бобринской и Мишей Шаховским. Так, по крайней мере, следует из его дневника. В воспоминаниях Гавриила Константиновича сказано лишь, что он бывал во дворце Дмитрия Павловича и ездил провожать его на вокзал. В дневнике Андрея Владимировича упоминаний о Бимбо в эти дни совсем нет.

Странно. Целая «преступная группировка» высочеств готовит заговор, а Николай Михайлович, мечтая об устранении императрицы, только сидит и сокрушается: не могу же я, мол, действовать в одиночку.

Здесь могут быть две версии, причем прямо противоположные.

Первая. Так называемый «лидер великокняжеской фронды», наконец, присоединился к этой самой фронде и выполнял самую ответственную

часть работы. Поэтому остальные высочества, вообще не склонные к откровенности, предпочитают вовсе о нем не упоминать. Какого рода поручение мог выполнять Бимбо?

В 20-е годы бывший тифлисский городской голова Александр Хатисов опубликовал статью в парижской газете «Последние новости». Он рассказал, как по поручению князя Георгия Львова склонял к заговору великого князя Николая Николаевича. К этому сюжету мы еще вернемся. В статье «Хатисов указывает, что немаловажное значение имел одновременный приезд в Тифлис (30 декабря) инкогнито великого князя Николая Михайловича со специальной целью посвятить Николая Николаевича в те суждения, которые перед тем имели между собой 16 великих князей по поводу критического положения и роли императора» [437] .

437

Мельгунов С. П. На путях к дворцовому перевороту. Заговоры перед революцией 1917 г. М., 2003. С. 111–112.

«Миссия Хатисова» – это факт. Николай Николаевич дал ему разрешение на публикацию статьи, соглашаясь с тем, как Хатисов описал их переговоры.

Но люди, близкие к Николаю Михайловичу, выступили с опровержением тех слов, которые касались непосредственно Бимбо – в последних числах декабря он находился в Петрограде и быть в Тифлисе никак не мог.

Но «посетить Кавказ Николай Михайлович мог сейчас же непосредственно после убийства Распутина», – считает Мельгунов [438] .

438

Там же. С. 113–114.

Вырисовывается фигура главного заговорщика и опытного конспиратора Бимбо. Он берет на себя ответственную миссию связать представленные в Петрограде кланы Владимировичей, Константиновичей и Михайловичей с находящимися в Тифлисе Николаевичами. Ведь Николай Николаевич должен стать регентом. Без него никак. Правда, с Бимбо, который едет его уговаривать, они в многолетней ссоре. Впрочем, Владимировичей Николаша тоже не жаловал, так что посылать больше некого. Не Гавриила же – он слишком молод, с ним бывший генералиссимус и разговаривать не станет.

Поездка в Тифлис – столь ответственная миссия, что Николая Михайловича на время выводят из игры. Он не участвует ни в каких великокняжеских совещаниях, чтобы не вызвать подозрения. А для верности еще и мистифицирует вдовствующую императрицу. «К сожалению, царит полное смятение, – пишет он Марии Федоровне 24 декабря. – Не только среди министров, но и среди великих князей. Имели место семейные собрания вместе с М[арией П[авловной] (какой позор!)… Разумеется, я не принимал участия в этих собраниях, но добрый Сандро… будет участвовать в этих беседах, на которых не будет сказано ничего, кроме глупостей… Я бы еще понял, если бы устроили собрания во главе с Вами, а то с М[арией] П[авловной]! Что за убожество!»

В том же письме Николай Михайлович еще раз возвращается к этой теме и подчеркивает, что он «решительно отказался принять участие в коллективном выступлении высочеств» [439] .

Зачем обманывать Марию Федоровну – понятно. Она в любом случае будет интересоваться, почему Бимбо не участвует в великокняжеской борьбе за Дмитрия и Феликса. Сказать правду нельзя – заговор-то уже не только

против Александры Федоровны, но и против Николая II, а этого вдовствующая императрица знать не должна.

439

«Момент, когда нельзя допускать оплошностей». Письма великого князя Николая Михайловича вдовствующей императрице Марии Федоровне // Источник. № 4 (35). 1998. С. 21.

Сообщив Марии Федоровне, что он, дескать, не при делах – «я все надеюсь, что Ники призовет меня», – Николай Михайлович едет на Кавказ.

Мельгунов предполагает, что об этой поездке стало известно царю, поэтому 31 декабря он и решил выслать Бимбо из Петрограда. И вообще «связью между “великосветскими” разговорами о дворцовом перевороте и аналогичными начинаниями, рождавшимися в общественной среде, легко мог явиться Николай Михайлович» [440] .

Мельгунов, когда писал книгу, еще не знал опубликованных дневников Николая Михайловича, из которых ясно, что «сейчас же непосредственно после убийства Распутина» великий князь не мог уехать на Кавказ. Утром 24-го декабря он еще был в Петрограде. И 28 декабря он был в Петрограде. Остается только этот промежуток. Можно ли за четыре дня съездить в Тифлис и вернуться обратно?

440

Мельгунов С. П. На путях к дворцовому перевороту. Заговоры перед революцией 1917 г. М., 2003. С. 140–141.

Теоретически – да. Но Николай Михайлович ездил инкогнито – значит, не заказывал специального поезда, полагающегося великому князю. На обычном поезде в конце 16-го года, когда на железных дорогах развал и сутками простаивают даже вагоны с продовольствием, обернуться за четыре дня – невозможно. Если только Бимбо попросил самолет у своего брата Сандро, генерал-инспектора авиации. Это, конечно, шутка.

Да и мнение каких шестнадцати великих князей он мог представлять Николаю Николаевичу? В конце 1916 года было всего шестнадцать великих князей. Включая наследника Алексея. Высланного в Туркестан Николая Константиновича. Живущего в Англии Михаила Михайловича. И самого Николая Николаевича. Шестнадцать членов императорской фамилии – это те, кто подписал прошение за Дмитрия Павловича. Но эта цифра появилась только 29 декабря, когда Николай Михайлович должен был уже вернуться из Тифлиса.

Генерал Данилов в биографии Николая Николаевича (вышла в свет в 1930-м) пересказывает рассказ Хатисова и специально отмечает: «Прежде включения его в мою книгу я тщательно проверил собранные в нем факты путем расспроса лиц, причастных к нему и заслуживающих полного доверия». Про визит Николая Михайловича он пишет очень осторожно: «Совершенно инкогнито прибыло одно высокопоставленное лицо, высланное из Петербурга, которое, видимо, ознакомило великого князя Николая Николаевича с суждениями, имевшими место в среде царской фамилии…» [441] .

441

Данилов Ю. Н. Великий князь Николай Николаевич. М., 2007. С. 367–370.

Данилов не называет Николая Михайловича, хотя скрывать его имя смысла нет – оно названо в статье Хатисова. Видимо, Данилов не уверен, что «высокопоставленное лицо» – это Николай Михайлович. Если даже «высокопоставленное» и «высланное» лицо – Николай Михайлович, то это лицо не могло появиться в Тифлисе раньше января 1917 года, поскольку великий князь покинул Петроград и отправился в ссылку только вечером 1 января. А 4–5 января Николай Михайлович был в Киеве. Опять же – как успеть заехать в Тифлис и приехать в Киев за три дня? К тому же Киев великий князь посещал отнюдь не «инкогнито».