Августина лучше всех
Шрифт:
После Иланки кажется, что в Эрландии стерли большую часть красок и, несмотря на лето, солнце светит словно бы через полупрозрачный полог. Имение крестной, Белый Яр, огромно и окружено аккуратно подстриженным парком, поэтому первым делом я сосредоточила свои восторги на зелени, но потом появилась Гусма и все испортила.
Ты ведь представляешь, как тихо она может возникнуть из тени за твоим плечом и леденящим голосом объявить: «Касим, у нас проблема». В этот раз сцена повторилась точь-в-точь, за исключением того, что было сказано: «У наших хозяев
— Ты тоже не понимаешь, что говорит эта туземка или просто устала после завтрака? — тут же потребовала от меня ответа крестная, без сомнения оскорбленная тем, что в ее присутствии гости осмелились общаться на другом языке.
— Она говорит о проблеме со слугами, — перевела я.
— У меня отлично вышколенная прислуга! — резко оборвала меня гесса Версавия.
Тут Мае Лакшин, безвестной сиротке, и прикрыть бы свой рот, но я еще не освоилась с новой ролью и переводила дальше:
— У ваших слуг не установлено время отдыха.
— Что?! У них есть целый выходной раз в две недели!
Я опустила глаза, но все равно продолжила:
— В течение дня.
— В течение дня они должны работать! — Крестная смотрела на меня как на дурочку, которой нужно объяснять простые вещи.
— Простите меня за дерзость, но Гусма говорит, что если у человека нет законного времени, когда он может передохнуть, то он все равно будет делать это тайком и чувствовать, что нарушает доверие своего господина. А самоуважение очень важно для хорошего слуги, потому хороший господин всегда дает ему возможность это самоуважение сохранить.
Крестная фыркнула, но совсем по-иному посмотрела на невозмутимую Гусму, которая, скрестив руки на объемном животе, ждала, словно нисколько не сомневалась, что разумное непременно победит гонор нашей хозяйки.
— Что ж, пусть твоя Гусма попробует изложить эту мысль Клини, посмотрим на его решение.
Лишь чуть позже я смогла оценить изощренное наказание за неуместные советы. Мастер Клини, дворецкий крестной, был крепким орешком, о который ломали зубы такие выскочки, как я, пытавшиеся внести что-то новое в привычный уклад поместья. Но, Нора, не могу писать без улыбки, ты же видела — у моей Гусмы уже половина рта железная, спасибо иланкийским зубодерам… так что еще посмотрим, кто кого.
Мне тоже досталось, но, к моему удивлению, вовсе не наказание.
— А ты, милочка, готовься сопровождать меня вечером на бал. А то что-то много в тебе прыти, говорят, танцы от этого помогают.
Мне пришлось прервать письмо на некоторое время, и вернулась я, безумно хохоча, с новой историей для тебя. Как жаль, что писать приходится по порядку! А то уж я бы сейчас развернулась, пока эмоции еще свежи.
Поэтому давай перейдем сразу к балу, чтобы не терять драгоценного времени и места.
Собралась к выходу я не без затруднений. Мне, ни разу в жизни не державшей в руках утюг, сложно было подготовить даже платье, не говоря уж о собственной прическе. И если бы не юная помощница камеристки, сжалившаяся при виде
И еще это странное ощущение — собираться на бал без сундучка с фамильными украшениями, без горничной, предлагающей несколько платьев на выбор... Для гардероба Маи я заказала всего одно основательное бальное платье (зато из хорошей ткани) и несколько верхних накидок из лакшинской тафты. Через тонкую сетку прекрасно виден блеск благородного атласа.
Помнишь, мы с тобой удивлялись, как лакшинцам удается производить ее так много и так дешево, нанося при этом сложные рисунки?
Я заглянула в мастерскую — оказалось, никакой тайны нет, особенно когда ты подкрепляешь свою просьбу милой улыбкой и парой монет. Весь секрет в большом наборе резных штампов, разных видах краски и умелых руках мастериц.
В тот вечер я надела верхнее платье с летящими рукавами, испещренное сине-зелеными листьями — они особенно хорошо подчеркивали рыжий отблеск волос. Из украшений у Маи Лакшин были только скромные маленькие капельки серебряных серег, подаренные мне в детстве мамой. О фамильных изумрудах придется на некоторое время забыть.
— Настоящая дикарка, — покачала позже головой гесса Версавия, осмотрев мой наряд, затем как-то странно остановила взгляд на серьгах…
На секунду я подумала, что прокололась по вине дешевой безделушки и сейчас мой маскарад будет раскрыт, но крестная ничего не сказала, лишь вздохнула.
Объяснений по поводу природы своей так называемой дикости я не дождалась. Все стало на свои места, когда мы приехали в соседнее поместье и я увидела других гостей.
Кстати, ни за что не догадаешься, чье это было поместье! Вот умора!
Ручьев Камень — фамильное имение Кермезов, которое с легкой руки дяди мы сдаем семье его торгового партнера вот уже несколько лет!
Я с трепетом ждала бала, хотя никаких детских воспоминаний об этом месте у меня нет.
Ручьев Камень оказался почти что замком, немного перестроенным и расширенным, но все равно несущим на себе отпечаток грозного военного прошлого. Настоящие арендаторы наводнили его дорогими безделушками, странно сочетающимися с портретами моих предков, почему-то так и оставшимися на стенах некоторых галерей.
Сами О’Бозы показались мне неплохими. Глава многочисленного семейства Флор О’Боз — громкоголосый, упитанный мужчина с подкупающими манерами. Видимо, именно благодаря его характеру и связям семья была принята в местном обществе, несмотря на отсутствие титула и, как я предполагаю, силы.
Его старшая дочь, Флора, внешне пошла в отца, но, к сожалению, абсолютно лишена родительского обаяния. Крупная и неуклюжая, она все время подвергается нападкам матери за то, что не так сидит, не так стоит и, наверное, даже не так дышит. Более ужасного способа поддержать и без того мало уверенную в себе девушку не придумаешь.