Авиатор: назад в СССР 10
Шрифт:
— Служу Советскому Союзу! — громко сказал я, повернувшись лицом к классу, и направился на своё место.
Остальные тоже были удостоены высоких наград. У каждого на груди красовался крест ордена Камило Сьенфуэгоса, выполненного из позолоченного серебра.
— Поздравляю, товарищи! — сказал Томассевич и вернулся на своё место, рядом с Варенниковым.
— Я думаю, Рауль, что мы можем двигаться дальше. Много ещё дел, — сказал Валентин Иванович.
Генерал армии попрощался с нами и вышел вместе со всей группой. В кабинете остались
Не сразу я узнал в военной форме того самого посольского работника Игоря Ивановича. Выглядел он очень уставшим. Такое ощущение, что посольский работник сам участвовал в какой-то операции или полевом выходе.
— Сталинские соколы вы мои! Ваши приключения у меня в таком неприличном месте сидят, что я словами-то не могу выразить, — начал говорить Булочкин. — Мне нужно принять меры. Слушаю ваши предложения.
Совенко пару секунд молчал, но опередил всех Штыков.
— Товарищ генерал, все лётчики выполняли мои указания. С первой и до крайней минуты нашего… путешествия, — произнёс Николаевич.
— Интересное вы слово применили. Я бы назвал это залёт, товарищ подполковник! — громко ответил Булочкин.
Неправильно, если всю вину будет он брать на себя. Как никак, но у каждого была своя голова на плечах.
— Товарищ генерал-майор… — начал я вставать со своего места, но Штыков не дал мне этого сделать и надавил на плечо.
— Слушаем вас, старший лейтенант. Что-то сказать хотели? — спросил Булочкин.
Штыков не давал мне встать, и сам ответил на этот вопрос.
— Родин хочет подтвердить вам мои слова. И только, — ответил Валентин Николаевич, с укором посмотрев на меня.
Продолжает упираться Штыков! Не хочет ни с кем делить «лавры» виновника. Булочкин в это время прохаживался вдоль стены и смотрел на нас.
— Тимур Борисович, какие у вас предложения? Не первый случай уже, — сказал главный военный советник.
— Такого у нас ещё не было, товарищ генерал, — ответил Совенко.
Генерал-майор Булочкин думал иначе. Начались воспоминания о проступках других лётчиков. Оказывается, Александру Яковлевичу пару раз приходилось доставать из местной полиции наших коллег, когда они слегка засиживались в одном из кафе Луанды.
— Что вы на это скажете, Тимур Борисович?
— Залетают в Анголе все. Не только лётчики. Однако внимание почему-то уделяется только нам, — сказал Совенко.
— Ты мне не переставляй стрелки на других, — ворчал Булочкин. — Дисциплины у вас никакой в авиации. Работы много делаете, а вот отдыхаете как-то неправильно. Что ты мне конкретно скажешь про ваши эти купания?
— Скажу, что искупаться летают все, но вертолёт сломался только у этих парней. Не произойди этого, мы бы сейчас обсуждали с вами, какие бы награды дать ребятам за их работу в небе.
— В словах полковника есть логика, — тихо сказал Игорь Иванович.
— Да что вы говорите?! — взорвался Булочкин.
Посольский
— Сухой закон, карантин и комендантский час. Маршруты передвижения определит полковник Совенко, ясно? — стукнул кулаком по столу главный военный советник. — Красные военлёты, вашу за ногу!
— Так точно, товарищ генерал, — вытянулся в струнку Совенко. — Что по поводу поощрения?
— Ты это серьёзно?! — удивился Булочкин.
— Просто уточняю.
Дверь в класс открылась, и генерала позвал один из его заместителей. В руках у вошедшего был большой бумажный свёрток, который он оставил на столе.
— Валентин Иванович вам передал. Считайте это поощрением, расп… разбойники! — погрозил всем кулаком Булочкин и вместе с Игорем Ивановичем вышел из класса.
Все молча переглянулись, а Совенко медленно подошёл к свёртку и раскрыл его. Расстроенно вздохнув, он покачал головой и присел на край стола.
— Что там? — с интересом спросил Ренатов.
— То, что ты просил. Варенников сало передал. А как теперь его есть без выпивки? — рассмеялся Совенко и весь класс подхватил эту весёлую волну.
Стоит ли говорить, что в этот вечер «сухой» закон пришлось чуть-чуть нарушить. Как сказал Евгений Савельевич Гусько, дальше Родины нас уже не пошлют, а ордена обмыть надо однозначно.
Во дворе нашего дома устроили настоящее русское застолье. Достали и мясо, и фрукты, и рыбу. А самое главное — картошку! Чего-чего, а вот именно с национальным блюдом белорусов в Анголе была напряжённая ситуация.
К столам позвали весь наш русский дом, а также ангольских детей с улицы. Пока ребятки ели, большая часть нашего жилища закатила хорошее, но скромное застолье. Жёны, дети и даже пара обезьянок с пальм прибежали, чтобы послушать воспоминания о боевых вылетах в исполнении Марка Барсова.
— Захожу я ему в хвост, а тот давай крутить вправо и влево. Но я его сверху прижимаю, ракету пускаю, а он уже горит, — рассказывал Марк, как сбил одного из ЮАРовцев возрастному офицеру и его жене.
— Маркуша, да ты ас! Вы тут все асы! — воскликнул один из гостей за столом и поднял очередной тост за тех, кто в авиации.
Вместо магнитофона была у нас живая музыка — баян, гитара и барабаны ангольцев. Наши африканские друзья с улицы подпевали нам, хотя вряд ли знали слова песен про чёрного ворона, коня и когда «мне малым-мало спалось».
— Серёга, а ты чего не останавливаешь своего однополчанина? — спросил у меня Костян, закусывая бутербродом с салом.
— Зачем? Он же, правда, его сбил, — улыбнулся я, вспомнив заключительный эпизод в противостоянии с «Миражами».
— Меня-то не обманывай, — протянул мне чёрный хлеб Костя и накрыл его увесистым куском сала. — Твоя ракета сбила «Мираж». Марик попал уже потом.