Авиатор: назад в СССР 12
Шрифт:
— Катя, послушай… — встал я со стула и подошёл к ней ближе.
— Нет! Ничего не говори! Не смей мне говорить, что его больше нет! — крикнула Катя и принялась колошматить меня руками в грудь.
Всю горечь она вымещала на мне, отказываясь верить. А я так и не сказал, что он умер. Выбившись из сил, Катя уткнулась головой мне в грудь, продолжив рыдать.
Если я чувствовал, что от комбинезона пахнет дымом и керосином, то и она вдыхала этот запах. Будто, Катя сейчас тоже побывала на месте гибели Вани.
— Это всё ваше
— Для Родины. У неё должны быть крылья.
— Крылья, крылья. Сам Ваня говорил по-другому. Умереть за то, что любишь — не страшно. И он любил эти крылья больше всего, — сказала Катя и снова разрыдалась.
Хоронить Ивана его родные приняли решение в Циолковске. Там было то самое Быковское кладбище, где провожали «в последний путь» многих учёных, инженеров, конструкторов и лётчиков, которые связаны с испытаниями новой техники. Каждому из них здесь посвящены памятники, и каждый вписал себя в историю авиации ещё при жизни. Теперь здесь навсегда и Ваня Швабрин.
Церемония прошла по всем канонам. Были представители всех конструкторских бюро, Министерства Авиапрома и Обороны. Людей было очень много. Традиционный пролёт истребителей над кладбищем и воинские почести, как офицеру. Немногочисленные награды забрали себе его родные.
Я долго стоял у могилы рядом с Верой и Катей.
Уже опустили гроб и возложили венки, а мы всё не отходили. За спиной находились все лётчики, инженеры и конструкторы нашего КБ. Для нас это личная трагедия. 15 лет конструкторское бюро МиГ не теряло лётчиков в катастрофах.
Было очень тяжело смотреть на сурового Федотова, который по-своему переживал эту трагедию. Винил себя и ни с кем не разговаривал.
Сагит, который сомневался в Швабрине, был потерян и попросился в отпуск после похорон. В день гибели Ивана он закрылся в комнате и не выходил оттуда несколько дней.
И самое главное — реакция конкурентов. В проходе истребителей участвовали не только наши МиГи, но и Су-27. Самсонов и Белкин шли рядом с матерью Ивана и поддерживали её.
Трагедия стала для всех общей.
С похорон Ивана прошло несколько дней, и нужно было возвращаться к работе. Первым этапом было получение разрешения на продолжение испытаний. Как раз сегодня Белкин и Федотов ездили на совещание в Министерство, где и решался этот вопрос.
Рядом с кабинетом генерального конструктора я и Сагит стояли уже полчаса, но никто из руководящих лиц не появлялся. Главные конструкторы начинали нервничать, поскольку Белкин с Федотовым должны были вернуться ещё в обед, а на часах был уже вечер.
— Вся техника осталась в Крыму. Передовая команда тоже, — объяснял мне и Байрамову Меницкий.
Он только сегодня вернулся из очередной командировки во Владимирск. По его рассказам им удалось продвинуться по программе «изделия 170». В разговоре
— А у «суховцев»? — спросил Сагит.
— Они намерены дальше предлагать Су-27К на корабль. Плохо, что мы не имеем предсерийной машины для посадки на корабль, а у них она есть, — расстроено ответил Меницкий.
— Евгеньевич, это не повод сдаваться. Нас так со всех тематик уберут, — сказал я.
— Кто сдаётся? Мы уж точно не будем, а вот генеральный конструктор может иметь своё мнение на этот счёт. Сейчас узнаем, что там в Министерстве сказали.
Вскоре появился Белкин и Федотов. Всех пригласили зайти в кабинет для обсуждения. Если по выражению лица Александра Васильевича ничего нельзя было определить, то Белкин выглядел слегка потерянным. Тенденция была очень печальной.
Как только все заняли места в просторном кабинете генерального конструктора, Анатолий Ростиславович поднялся и готовился произнести вступительное слово.
— Съездили в Министерство. Было неприятно.
На этом Белкин «доклад окончил». Не знаю, что больше меня расстроило — его выступление или неопределённость решения Министерства. После минутной паузы, Анатолий Ростиславович продолжил.
— Причиной аварии, как вы уже знаете, стало попадание птиц в воздухозаборники. Вины лётчика, который моментально увёл машину от военного городка, нет. Отсутствует и техническая неисправность, но это не мешало большим начальникам определить нашу неготовность к полётам с корабля.
После этих слов генерального конструктора по кабинету прокатился шёпот. Все, естественно, были разочарованы.
— Совсем нет шансов? — спросил один из главных конструкторов.
— До апреля осталось две недели. 22 числа принято решение о показе высоким партийным деятелям работы авианесущего крейсера. К этому времени, определится и состав авиационной группы на корабле, — ответил Федотов.
В начале апреля, как объяснил Белкин, будут завершены испытания «Леонида Брежнева». К этому времени должны быть выполнены первые посадки на палубу.
— Если этого не сделаем мы или «суховцы», то проектом займётся КБ Яковлева. Снова вернутся к идее самолётов с вертикальным взлётом. У них новая машина есть для показа, — покачал головой Федотов.
— И она точно сядет на палубу без проблем. Как и винтовой самолёт яковлевцев, — вступил в разговор Меницкий.
Очень всё запутано. Выходит, что сейчас стоит вопрос о том, куда качнётся линия истребителей палубной авиации — к вертикалкам или самолётам с горизонтальным взлётом. «Яковлевцы», помимо специального самолёта Як-44 готовы представить «изделие 48М» — будущий Як-141. Его полёты я уже видел в Циолковске пару дней назад. А главное — они сделали и учебно-боевую модификацию. Когда успели, не понимаю! Её вообще никогда не существовало.