Авиатор: назад в СССР 5
Шрифт:
— 001й, Окабу, КП говорит, что нужно взлетать. На перехват нашего самолёта готовятся вылетать соседи.
От меня одного толку в воздухе мало, но вдруг получится одним своим видом отогнать Пакистанцев. Им лёту в район нашего транспортника 4 минуты, а мне 3.30. Сброшу ПТБ и ещё быстрее пойду. Вот только взлететь сначала надо.
— 109й, 001му, — спокойно сказал в эфир Томин.
— 109й ответил.
— Взлетишь?
Что я ему должен ответить? В воздухе одна только пара Менделя. И она не успевает в район Хоста, поскольку находится
— Окаб, 109й, взлёт, форсаж.
Глава 8
Команду на взлёт в таком случае мне не может дать руководитель полётами. Иначе, если всё закончится плачевно, последствия и для него будут не самые радужные. А вероятность не взлететь высока.
Волнение? Да я сейчас просто заливаюсь потом в своей ДСке, переводя рычаг управления двигателем в положение «Максимал». Держу самолёт на тормозах, но он уже пытается стартануть с места. Пока рано.
Обороты роторов низкого давления (РНД) растут быстрее ротора высокого (РВД). Я уже и не слежу за разницей между ними. Двигатель раскручивается до оборотов 95%.
Включил форсаж, ощутив небольшой толчок. Обороты двигателя 100%. Теперь нужно нащупать тумблер «Чрезвычайного режима». Вот и он на левой боковой панели. Прирост тяги на такой высоте аэродрома небольшой, но его должно хватить, чтобы оторваться от полосы с коротким разбегом.
И почему это должно? Хватит! Не хочется мне столкнуться с самолётом моего командира звена.
— Взлетаю! — сказал я в эфир, и с силой включил тумблер чрезвычайного режима ЧР.
Отпустил тормоза и самолёт сдёрнулся с места. Скорость растёт чуть быстрее, чем ранее. Обороты РВД выше 100%. Скорость отрыва с таким взлётным весом должна быть 330 км/ч, а нос поднимать не позднее 230 км/ч, иначе не хватит этого участка. Да сколько же много «иначе» и «если»?!
Пробежал одну рулёжку, а значит, осталось метров 600. Тяну ручку управления самолётом на себя. Нос неохотно, но поднимается.
Скорость 250 км/ч и ручку ещё сильнее на себя, чтобы увеличить угол набора. Теперь он 20°, это максимум по эксплуатационным ограничениям.
Я уже могу рассмотреть бортовой номер самолёта Гаврюка. Основные колёса словно приросли, не хотят отрываться. Осталось метров 200. Уже нет другого выбора, как взлететь.
— Давай, давай! — кричу я, будто это поможет моему «весёлому» МиГ-21 взлететь.
Скорость 330, но отрыва нет. Самолёт закачался из стороны в сторону, ручку управления самолётом ещё на себя и…
Вот оно серое небо перед глазами. Боюсь повернуться и посмотреть по сторонам. Вдруг окажется, что я умер и несёт меня куда-то вверх. А ведь меня реально несёт туда, да только я по-прежнему в кабине самолёта. Машинально убираю шасси и выключаю тумблер ЧР. Долго на нём не полетаешь — всего 2 минуты.
— 109й, ответьте Окабу. Как принимает Окаб, 109й? — звучит в ушах голос руководителя полётами.
—
— Фух, — раздалось в эфире, и вновь возникла пауза. — 109й, вам связь со «Снайпером». До обратного, хорошей работы.
— Окаб, 109й, понял. Спасибо.
Похоже, что не сегодня я отправлюсь к создателю. Однако у костлявого существа в балахоне и с косой, есть ещё возможность.
— Снайпер, 109й, к вам под управление. Высота 5000, — связался я с пунктом наведения в Джелалабаде.
— 109й, вас понял. Напарник впереди, дальность 65. Отходит от «ленточки» с курсом на Хост.
— Снайпер, 109й понял вас. Гостей наблюдаете? — запросил я информацию про пакистанские истребители.
Из его доклада стало понятно, что они в 80 километрах от нашего борта. Ракеты у «Миражей» имеют примерно такие же характеристики, как и у меня. Максимальная дальность пуска в районе 10 км в заднюю полусферу.
Путём несложных вычислений получается, что в момент моей встречи с Ан-26, пакистанцы могут спокойно атаковать транспортник в спину. Нужно ускориться, чтобы выйти раньше.
Выжимать максимальную скорость тоже нельзя. Ведь неизвестно, сколько придётся барражировать рядом с моим напарником.
Подлетаю в район Хоста, который многие называют здесь «подковой» из-за характерного рельефа. Горный хребет, окружающий аэродром, обращён как раз открытой стороной в сторону Пакистана. Зайти на посадку можно только со стороны границы, и нередко случалось, что наши залетали на чужую территорию. Похоже, этот случай — один из многих, но сейчас он может закончиться трагически.
— 109й, до напарника 30. Наблюдаю две цели. От вас в 50 км.
— Снайпер, понял вас.
Ещё минута и я уже вижу Ан- 26, снижающийся от границы в сторону аэродрома. Пронёсся над ним с превышением в 1000 метров и встал в вираж точно над самой границей. Вот теперь я законная мишень для пакистанцев.
— 109й, цель прямо курсу, дальность 25, выше 500, — дал мне целеуказание ОБУшник.
— 109й, понял, — ответил я, выводя самолёт вглубь пакистанской территории.
Ручка от себя, и ухожу вниз. Пикирую так, чтобы выйти со значительным принижением и пройти над скалами. Занял 1200 метров, и бросил взгляд вверх. Те самые пакистанцы намного выше меня и следуют прямиком в район Хоста.
В крови заиграл азарт, что сейчас произойдёт настоящий поединок. И пускай их двое, а я один. Им об этом неизвестно. Если демонстративно показать свои намерения, то отвернут от границы и уйдут к себе на Пешавар.
— 73113, меня облучают! — слышу нервный голос командира Ан-26.
Вот же я проморгал момент! Начал нырять под противника, а сам открыл своего напарника. Нельзя такие приманки кидать.
— 109й, цель перед вами. 10 километров! — чуть ли не кричал мне ОБУшник.
Начинаю выполнять «горку», перегрузка растёт, а сам я могу смотреть только вверх. И вижу их!