Аврелион
Шрифт:
«Все в порядке, милинер Скаретти. Видимо, пока сработала индивидуальная донорская реакция на систему оптических сенсоров…». «Ну что ж, можно считать, что предварительная отладка сенсорных систем закончена…». «Надо оставить контейнер на несколько часов включенным. Прогонять в простом режиме совмещения. Пока без анализаторов движения»…
Из того, что увидел Пэр, он смог понять только то, что около него стоят два существа. Облаченные в серые, отсвечивающие синеватыми переливами складок просторные, перетянутые в талии балахоны, они рассматривали что-то на мерцающем полупрозрачном экране, висевшем прямо над ним. Обменявшись мысленными пакетами импульсов, которые Пэр не успел осознать, оба существа направились к бледно-голубому, жемчужного отлива пологу, закрывавшему
Поначалу его сковало странное оцепенение. Пэр осознавал, что он по-прежнему себя ощущает тем же интеллактом двадцати одного года. Но сознание его отказывалось принимать образы, которые раскрывались перед ним. Что они значили, Пэр не понимал. Он видел сразу все вокруг себя, будто у него существовала еще одна пара глаз на затылке.
Приглушенные, неяркие цвета множества поверхностей были связаны между собой плавными линиями кольцеобразных, спиральных и причудливо переплетенных кабелей либо проводов уходящих в глубину перспективы помещения. На тех поверхностях, что были расположены горизонтально, Пэр увидел предметы, напоминающих тела людей и отдельные их части – руки, ноги, торсы, черепа. Над ними нависали ажурные конструкции, заканчивающихся пучками длинных, суставчатых манипуляторов. Сами фрагменты человеческих скелетов странным образом будто возникали ниоткуда.
Пэр видел, как неподалеку от него прямо из воздуха проявлялся череп. Над тем местом, откуда он возникал, пульсировала пара полушарий, источавших едва видную субстанцию. Сомкнувшись, полушария образовали сферу, наполненную странной субстанцией. Сходясь в определенной точке черепа, субстанция тут же материализовывалась, приобретая матово-молочную белизну.
Пэр знал, что такое человеческая анатомия. В Репетитории этому предмету уделялось немало часов для изучения. Строение тела людей для Пэра всегда было некоторой загадкой. Он часто задумывался, почему они изучают только определенные структуры тела, совершенно не затрагивая другие. Он в малейших деталях знал строение кровеносно-сосудистой системы и пищеварительного тракта со всей его функциональной совокупностью. Особенное внимание уделялось изучению мозга, составляющей его ткани, и областей, ответственных за те или другие функции.
Но при этом им не давались даже начальные знания о строении всего остального тела. То, что Пэр знал о наличии в груди чего-то мерно стучащего, того, что вздымает его грудь при каждом вдохе, что его тело облегает некая материя, насквозь пропитанная кровью и поддерживаемая изнутри прочной основой, что организмы женщин и мужчин некоторым образом различны между собой заставляло его искать ответы везде, где только он мог их получить.
Жрецы в Храме Творения ограничивались простыми ответами, вроде: «Такова Воля и Цель богов Лакки…», учителя в Репетитории были не более словоохотливы. И вот сейчас он постепенно начал понимать, что видит вокруг себя на горизонтальных поверхностях. Его прозрение касалось лишь того, что знания, полученные в Репетитории, не соответствовали тому, что он видел перед собой. Строение черепа, возникавшего перед, ним было, по меньшей мере, странным, если учитывать, какое оно должно было быть у человека.
Что-то противоестественное в форме и строении черепа вызывало у Пэра чувство опасности и тревоги. Удлиненная затылочная часть, отсутствие носовой и челюстной области выглядело до содрогания жутко. На их месте манипуляторы стали воспроизводить замысловатой конфигурации конструкцию, нечто вроде сетчатого многослойного фильтра. Посреди этого фильтра было оставлено овальное пустое пространство.
Там, где должны быть глазницы, вместо нормального размера впадин они стали огромными овалами, почти смыкаясь на переносице. И в довершении ко всему, Пэр увидел на удлиненном затылке этой уродливой формы такие же овальные провалы внутрь черепа.
Манипуляторы тем временем закончили свое дело. Череп неизвестного существа постепенно мутнел, становясь из молочно-белого тускло-стального цвета. Пэр увидел, как манипуляторы с усилием извлекли из окружающего череп пространства.
Во время извлечения за черепом потянулся едва видный шлейф кипящей субстанции. Но, по мере удаления от сферы, она быстро истаивала. Манипуляторы на миг замерли и затем, к удивлению Пэра двинулись по направлению к нему. Когда они приблизились к нему вплотную, Пэр смог разглядеть до мельчайших подробностей это жуткое в своей нечеловеческой сути изделие. И, тем не менее, Пэр ощутил исходящее от черепа мощное, ни с чем не сравнимое излучение. Оно проникало в его сознание, гася способность Пэра к анализу происходящих событий. Вся окружающая его обстановка постепенно меркла, теряла очертания и сознание Пэра через мгновение погрузилось в кромешный мрак, в середине которого находился Пэр.
Глава 5
Высокий свод Храма Творения гулко отзывался на малейшие звуки. Шаркающие шаги Главного Жреца Берне услышал задолго до появления его самого. «Он совсем плох…», – подумал Берне. Сегодня предстояло последнее Моление, самое длительное по протяженности и совершаемым ритуалам. «Трудно ему будет выдержать… Надеюсь, боги Лакки не оставят его своей милостью…». Берне видел, что с того времени, когда Главный Жрец объявил ему свою волю, здоровье патриарха стало стремительно угасать. Главный Жрец намеренно не стал посещать Медцентр. Он хотел уйти из жизни. Это было несколько странным. Еще месяц назад Главный Жрец был полон сил и планов. Должно было случиться нечто такое, что вот так, в одночасье, мудрый и облаченный могущественной властью служитель богов Лакки вдруг превратился в немощного, страдающего от тайных страхов человека.
Берне чувствовал, что Главного Жреца гнетет некое страшное знание. Что за знание могло так быстро убивать самого верного адепта богов Лакки, Берне не хотел выяснять. Оно, должно быть, действительно было обременительным для того, кто вынужден был носить его в себе. Ибо где-то с неделю назад, уходя из покоев своего повелителя, он случайно услышал его Моление. Не дожидаясь, пока его поверенный предикт закроет за собой двери, Главный Жрец, простерся перед Доской Знания. Берне чуть приостановился. Шепот патриарха, как бы ни был он слаб, донес до слуха Берне слова Моления, полных искреннего раскаяния, стенаний, покаянных слов о милости и надежды на прощение...
Берне уходил в задумчивости. Что за власть хочет передать ему патриарх? Что заставило Главного Жреца отказаться от реинкарнаций и исчезнуть в безвременьи небытия? Боги Лакки всемогущи и милостивы, но столь уж их пределы владений так привлекательны? Почему этот, познавший все тайные пути к бессмертью человек, так страшиться предстать перед богами Лакки? Сегодня, на последнем Молении все должно разрешиться. А потом он, Берне, наберется смелости и попытается узнать истинную причину безвременного ухода его повелителя.
Главный Жрец показался из-за центральной колонны. Эта колонна была самым важным ритуальным предметом в Храме Творения. Ее размер и форма, какими бы привычными не были,всегда казались Берне какой-то потусторонней машиной. Хотя весь Храм Творения был увешан многочисленными ритуальными панелями, колонна была самой огромной, развернутой полусферой в виде изогнутой плоскости серпообразной формы. Она висела на решетчатом основании, упиравшемся в пол храма тремя короткими черными столбами. По центру ее серпообразной впадины на разной высоте находились четыре толстых, серебристых штыря, увенчанных тускло светящимися алым светом шарами. Главный Жрец в дни особых Молений подходил с определенной стороны колонны, там, где выступали из ее серповидного фокуса штыри с шарами. Он подступал к ее низко висящему срезу, делал некие пассы и исчезал. Это невозможно было постичь разумом и осознать до конца. Оставалось только принять чудо, как вещественное доказательство могущества богов Лакки.