Австралийские этюды Полет бумеранга
Шрифт:
Весь вечер лихорадочно готовлюсь к завтрашнему докладу: кто-то из докладчиков не приехал, и меня попросили выступить с первым утренним сообщением. Текст на русском языке готов, схемы и таблицы — тоже, но перевести конспект на английский удалось только до восьмой страницы, а их шестнадцать. Однако уже час ночи, нужно немного выспаться. Придется часть доклада переводить с листа.
Рей Перри обещал утром в половине девятого просмотреть мой английский текст и поправить его. Выхожу из отеля за пять минут до назначенного срока, идти пешком минут десять — чуть меньше километра. Но опаздывать здесь не принято! Подхожу к такси и прошу отвезти в университет, извиняясь за то, что занимаю машину на такое короткое расстояние. Шофер любезно приглашает сесть и удивляется: «О чем речь — ведь это наша работа!»
Вхожу
В списке участников конференции я значусь как Dr. Drozdon. Но я уже привык к таким разночтениям. В общежитии Канберрского университета мне приходит почта на фамилию Drozdor, а на авиабилете написано: «Mr. Drozdoe». Очевидно, русское окончание «ов» кажется австралийцу почти непроизносимым.
В десять часов председательствующий профессор Радд предоставляет мне слово, предварительно зачитав краткое жизнеописание докладчика, составленное мной же самим. В этом «самообличении» я не удержался от упоминания, что дважды побывал в странах Африки.
В докладе здесь принято обязательно несколько раз пошутить, чтобы аудитория развеселилась. Памятуя об этом, пришлось сделать несколько «домашних заготовок». Перед самым выступлением в зал впорхнули три десятка девочек в форменных платьицах и расселись по всей галерке. В первый момент я даже несколько смутился таким прибавлением аудитории, а уже после доклада узнал, что учительница географии из соседней школы привела свой класс на конференцию.
Начинаю доклад быстро по переведенному на английский тексту, показываю схемы, карты и рисунки на световом столике, пишу латинские названия растений и животных фломастером на прозрачной бумаге, все идет хорошо. При упоминании о зимних температурах в пустыне Каракумы — минус двадцать девять градусов — по аудитории проходит шелест. Дойдя до русского текста, замедляю темп, но в общем ход доклада не нарушается. Попутно сокращаю некоторые абзацы, чтобы уложиться в отпущенные полчаса, между делом замечаю, что Рей Перри тщательно конспектирует мой доклад: в июне он поедет в Ашхабад на международную конференцию по опустыниванию, и все это ему пригодится. Заканчиваю в половине одиннадцатого — точно в срок — и получаю серию вопросов.
Пожилая дама, видимо, ботаник, спрашивает: «Не из маревых ли эти саксаулы?» — «Именно так», — отвечаю я.
«А для чего вы используете верблюдов? У нас-то они только бегают одичавшие». Приходится подробнее рассказать о всех полезных свойствах этих животных.
«Как вы боретесь с засолением?» Рассказываю про дренаж и фитомелиорацию.
«Какие породы овец вы разводите?» Даю справку в пределах своих познаний.
Чудаковатый фермер, сидящий в первом ряду с микрофоном в вытянутой руке, спрашивает меня: «Не лучше ли поливать поля опрыскивателями, а не вести воду по каналам?» «Конечно, лучше, — соглашаюсь я, — но расстояния и площади таковы, что одно другого не заменяет, а дополняет».
«Как у вас там с национальными парками?» Рассказываю о системе и типах охраняемых территорий, о преобладании заповедников — в них ставятся задачи охраны и научных исследований, но не рекреации. Поясняю, что в заповедниках могут жить только rangers [8] , но не bushrangers. Последнее замечание вызывает общее оживление, все очень довольны тем, что я уже знаю о бушрейнджерах. Они стали предметом гордости австралийцев, хотя по сути дела это всего лишь дорожные грабители конца прошлого века. Но некоторые из них, например Нед Келли, более известны в Австралии, чем иные
8
Работники охраны (англ.).
После доклада чувствую себя прекрасно — будто гора с плеч свалилась. Теперь можно спокойно слушать других и получать ничем не омраченное удовольствие от участия в конференции.
Во время выступления я обратил внимание на крупного и очень симпатичного седого старика, сидевшего в первом ряду. Я заметил, что профессор Бонитон, разместившийся рядом с ним, держался все время вполоборота к этому джентльмену и что-то периодически говорил ему на ухо с явным подобострастием. По окончании моего доклада старик заулыбался, затем дружелюбно кивнул всему президиуму и направился к выходу. Профессор Бонитон встал проводить его и открыл перед ним дверь. За чаем я узнал, что на доклад заглянул сам сэр Олифант — известный ученый-физик, которого два месяца назад назначили губернатором штата Южная Австралия! В беседе с Бонитоном мы сошлись во мнении, что приятно видеть на таком посту ученого — ведь раньше по традиции губернаторами назначали в основном военных.
В ходе общения с участниками конференции мне пришлось с некоторым огорчением обнаружить, как мало знают в Австралии о работах, проводимых советскими учеными в аридных регионах, и даже о физической и экономической географии этих регионов. Если уж специалисты не сведущи в таких вопросах, то что говорить о широкой публике.
На вечернем заседании выступил профессор Мак-Ферлейн из сельскохозяйственного института в Осмонде. Он с жаром, по-юношески увлеченно рассказал о животноводстве в аридных областях. Его идея — увеличение многообразия видов и пород животных в разных условиях хозяйства и в разной природной обстановке. Профессор сопровождал доклад показом слайдов, на которых запечатлены африканские племена с их стадами, австралийские аборигены, жарящие кенгуру на костре, а также всевозможные породы овец и коров.
Мне так понравилось выступление профессора Мак-Ферлейна, что я в прениях более подробно, чем в своем докладе, рассказал об опыте верблюдоводства, о целебном верблюжьем молоке и порекомендовал организовать в Центральной Австралии несколько верблюжьих ферм. Профессор оживился при этой мысли и воскликнул: «Это хорошо, но как их удержать на ферме — это же невозможно!», на что из зала кто-то выкрикнул: «Но они же в России как-то это делают!»
В последний день конференции утреннее заседание открывается докладом приглашенного почетного гостя из США, профессора Теда Бокса. Он один из признанных специалистов, крупный ученый, директор Международного центра по изучению аридных земель. Поэтому профессор позволяет себе сделать «легкий» доклад, где проводит мысль, что австралийские пустыни во многих отношениях не хуже, а значительно лучше прочих пустынь, в которых ему приходилось бывать. В его выступлении немало остроумных замечаний, касающихся развития туризма, например о том, что современному туристу нужна иллюзия первопроходчества, будто он первым попал в «эти дебри», но… с кондиционером, плавательным бассейном и т. п. Профессор предложил также воспеть в фильмах приключения бушрейнджеров, что поможет привлечению туристов. Ведь фильмы о ковбоях принесли США во много раз больше дохода, чем сами ковбои за всю их историю.
В дискуссию по этому докладу вступает фермер — самый активный слушатель. Он рисует на доске схему: вот его ферма в одну квадратную милю, он сам, его лошадь, собака и кошка. Он ни за чей счет не живет, только микроорганизмы ему помогают. А на полуострове Манхэттен на такой же площади живет несколько десятков тысяч людей, и всех их надо кормить! Вот так преломляется проблема экологического равновесия в утомленном одиночеством мозгу…
После ленча все направляются в винные погреба, что в окрестностях Аделаиды, я же предпочитаю сбежать в зоопарк. У входа меня встречает миссис Салмон, заведующая лекторием. Она знакомит меня с директором зоопарка мистером Ланкастером. Крупный, кряжистый старик с грубоватым, но умным лицом делится впечатлениями о других зоопарках мира. Он бывал и в Берлинском зоопарке у профессора Дате, и во Франкфуртском — у профессора Гржимека.