Австралийские этюды

Гржимек Бернхард

А появилась она здесь вот каким образом. Богобоязненный Чарлз Стёрт, сын британского судьи, родившийся в 1795 году в Индии, задумал пересечь Австралию. В 1844 году он вышел из столицы Южной Австралии Аделаиды и направился прямиком на север. Его сопровождало 12 человек, 11 лошадей с телегами, 30 волов и 200 овец. Он вёз с собой и парусную лодку, поскольку надеялся открыть в Центральной Австралии огромное озеро, о котором тогда шло много разных толков.

Здесь, возле Куперс-Крика, ему пришлось пережидать ужасно засушливое лето. В это время (с декабря по февраль) среднемесячная температура достигала 40 градусов в тени. Сушь была такая, что из рассохшихся ящиков выпадали все шурупы, роговые гребни и рукоятки инструментов расщеплялись на мелкие пластиночки, из

карандашей вываливались грифели, волосы на головах людей и шерсть на овцах переставали расти, а ногти делались ломкими, как стекло. Мука потеряла восемь процентов своего веса, а другие продукты теряли ещё больше. Писать и рисовать стало почти невозможно, потому что чернила в ручках и краска на кисточках мгновенно пересыхали.

Когда жара несколько спадала, Стёрт вместе со своим молодым помощником Джозефом Каулем делал упорные попытки проникнуть на север, в глубь континента. Им удалось пересечь страшную пустыню Симпсон и проникнуть в местность, расположенную северо-западнее популярного ныне курорта Алис-Спрингс. Для экономии воды они стали делать свои вылазки из основного лагеря пешком, ведя за собой только одну-единственную лошадь с повозкой, в которой находился запас провианта и воды. На своём пути они на определённом расстоянии оставляли канистры с водой, чтобы иметь возможность воспользоваться ими при возвращении.

«Я был вынужден ограничить порцию воды для лошади двадцатью семью литрами, – пишет в своём дневнике Ч. Стёрт, – хотя она привыкла выпивать от ПО до 135 литров и, следовательно, такого небольшого количества ей явно не хватало. Мы прошли не очень много миль, когда животное стало проявлять явные признаки полного изнеможения, теперь лошадь больше спотыкалась, чем шла. А кругом ничто не менялось: до самого горизонта все тот же песок и колючее растение спинифекс. Мне кажется удивительным, что такой однообразный ландшафт может тянуться так бесконечно долго и без малейшего изменения. Мы с Джозефом прошагали весь день, наши ноги были все исколоты колючками спинифекса, но я всё-таки не сделал бы привала, если бы наша бедная лошадь Панч чувствовала себя не так плохо. Мы пришли к выводу, что тащить и дальше за собой повозку означает неминуемую гибель верного Панча.

На другое утро нам еле удалось поднять лошадь на ноги, несмотря на то что я постарался дать ей как можно больше воды. Её находчивость и настойчивость при поисках чего-либо съестного была просто удивительной. Пока мы сидели на земле и пили утренний чай, она несколько раз обошла вокруг по– возки, старательно обнюхивая все ящики и пытаясь просунуть свой нос в щели, при этом она бесцеремонно перешагивала прямо через нас и постепенно становилась все навязчивее. Невозможно было смотреть в её глаза – они умоляли о помощи, и в них был такой немой укор, на который способны только животные.

И тем не менее я даже доволен, что лошади несвойственна та самоотверженная привязанность к человеку, которую проявляет собака. Лошадь – животное эгоистичное и корыстное. Как бы заботливо ты к ней ни относился – для неё важнее всего еда. Когда лошадь голодна, она старается вырваться и попастись на воле. Нет такой лошади на свете, которая бы, как собака, неотступно сопровождала своего хозяина до самой горькой его кончины, не отходя от него ни на шаг, и, изнемогая от голода и жажды, была бы готова идти на верную гибель ради того, кто её когда-то вскормил. Нет такой лошади. Отпусти только лошадь ночью нестреноженной – и где ты её найдёшь утром, и найдёшь ли её вообще – сказать трудно. А ведь бывают случаи, когда от этого зависит твоя жизнь.

На обратном пути мы добрались до русла реки 14-го утром. В запасе у нас оставалось всего пять литров воды. Правда, она отстоялась и выглядела теперь значительно чище, чем в той грязной луже, откуда мы её набирали. Наша измученная лошадь едва передвигала ноги, но, увидев старую колею, явно повеселела, насторожила уши и прибавила шагу. В лагере все были поражены, до чего же она исхудала. Лошадь так и не оправилась после этого похода».

Во время всех последующих вылазок экспедиция Стёрта попадала

в бесконечные долины, густо заросшие колючим спи-нифексом, и лошадям приходилось очень осторожно передвигаться, чтобы не пораниться об его острые шипы. Одна из лошадей не вынесла экспедиционных тягот и сбежала. Все члены экспедиции заболели цингой, от которой двое даже скончались. В 1846 году упавшему духом Стерту пришлось свернуть лагерь и вернуться обратно, так и не достигнув севера Австралии и не обнаружив предполагаемого в самом центре континента озера. Тем не менее путешествие принесло ему мировую известность, он был награждён золотой медалью Лондонского Королевского географического общества. В 1853 году он вернулся в Англию, где шестнадцать лет спустя и умер.

А сбежавшая от него лошадь тем временем коротала свои дни на Купере-Крике.

Кто из нас, европейцев, может похвастаться тем, что хорошо знаком с историей открытия Австралии и знает её первооткрывателей? Имена этих отважных людей как-то прошли мимо нас, потому что их затмили знаменитые исследователи Африки, о которых так много писалось и говорилось в последнее столетие. Не было в Австралии и чёрных королевств, как у истоков Нила, которые можно было бы открыть и завоевать, не было там и громадных внутренних озёр, и будоражащего воображение богатого и разнообразного животного мира. Ничего этого в Австралии не оказалось. Однако исследователи Австралии ничуть не менее исследователей Африки достойны славы и признания, потому что были столь же одержимы своей идеей, самоотверженны и беспредельно мужественны.

Возможно, что «лошадь-робинзон» спустя два-три года всё же видела белых людей и своих сородичей – сопровождавших их лошадей, но этого теперь никто не узнает. А могла она их увидеть вот почему.

Фридрих Вильгельм Людвиг Лейхгард, уроженец Пруссии, обучаясь в Гёттингене и Берлине, познакомился с англичанином Джоном Никольсоном. Вскоре его пригласили погостить в семью друга, и Лейхгард отправился в Англию. Поскольку в Германии в это время наступили времена реакции, вольнодумно настроенный молодой человек, не желая признавать воинской повинности, ожидавшей его в Пруссии, решил домой не возвращаться. Он увлёкся путешествиями и долгое время бродил по Франции, Швейцарии и Италии. А в 1841 году семейство Никольсона, принимавшее в нём дружеское участие, снабдило его деньгами для поездки в Сидней.

Там он рассчитывал получить должность научного консультанта при правительстве, но это ему не удалось. Тогда Лейхгард на собственный страх и риск решил отправиться (совершенно один) в глубь континента. Он прошёл болеетысячи километров по совершенно дикой местности – от Нового Южного Уэльса до Моретон-Бея в Квинсленде. Год спустя его назначили руководителем экспедиции, финансируемой частным образом. Эта экспедиция должна была проделать невероятно долгий путь от хребта Дарлинг до Порта-Эссингтона, расположенного на северном побережье Австралии.

Пройдя около пяти тысяч километров по тропической Северной Австралии, Ф. Лейхгард в 1845 году достиг цели своего путешествия – Порт-Эссингтона. Встретили его там со всеми надлежащими почестями. Он был объявлен национальным героем, получил золотые медали географических обществ в Лондоне и Париже, а прусское правительство простило ему то, что он в своё время уклонился от воинской повинности. Его спутник, английский орнитолог Джон Гилберт, во время этой экспедиции был убит туземцами.

В декабре 1846 года Лейхгард возглавил новую экспедицию, которая, выйдя из Сиднея, должна была пересечь весь континент с востока на запад и добраться до главного города Западной Австралии – Перта. Однако ему пришлось вернуться. В феврале 1848 года он сделал вторую попытку. Предполагают, что на этот раз экспедиция достигла русла реки Ку-перс-Крик. Но что с ней случилось после этого, до сих пор никому не известно. Семь человек со всеми вьючными животными и снаряжением исчезли, словно растворились в бескрайней пустыне Внутренней Австралии. И по сей день спустя более столетия никому не удалось хоть что-нибудь узнать о судьбе этой экспедиции.