Австралийский робинзон

Бакли Уильям

Тогда от толпы врагов отделился человек и бросил бумеранг, но ловкач стал на четвереньки, а затем, сразу же вскочив, отряхнулся, как это делают собаки, выходя из воды. Это вызвало одобрение в лагере противника, оттуда послышались возгласы: «хватит!», и оба австралийца приблизились друг к другу и обнялись, но тут же принялись бить сами себя по головам палицами и били до тех пор, Пока кровь не хлынула ручьями.

Все это было лишь прелюдией к общему сражению, и вот оно началось. В воздухе замелькали копья и бумеранги. Зрелище было устрашающее, вопли и крики вызывали у меня содрогание. Один из моих соплеменников, пронзенный копьем, упал замертво.

Его товарищи издали воинственный клич. Женщины сбросили накидки и, вооружившись короткими палицами, бросились на подмогу мужьям и братьям. Только мне было приказано оставаться на месте в обществе моей невестки. Но даже получив пополнение, наше племя продолжало находиться в невыгодном положении: численное превосходство по-прежнему было на стороне противника, и к тому же его войско целиком состояло из мужчин.

Я уже рассказывал в начале книги, что воевал в Голландии и знал поэтому, как бывает на поле брани, когда люди стреляют друг в друга, не жалея пороха и пушечных ядер, но открывшееся моим глазам зрелище было куда страшнее. Противники походили на дьяволов, вырвавшихся из преисподней. И женщины и мужчины яростно бились, обливаясь кровью, причем женщинам не делалось никакого снисхождения. Две были убиты в этом сражении, продолжавшемся без перерыва два часа; к этому времени вааренгбадава отошли на небольшое расстояние, по-видимому, чтобы отдохнуть и собраться с силами.

С обеих сторон забегали взад и вперед посланцы, начались продолжительные переговоры, очевидно, о предмете спора. Между тем приближалась ночь, и мы удалились в свои шалаши. Женщины, не переставая, жалобно причитали над изуродованными останками своих подруг. Вскоре после наступления темноты вааренгбадава ушли. Обнаружив, что враг покинул поле боя, наши решили преследовать его. Женщин и меня оставили около шалашей.

Близ неприятельского лагеря мои соплеменники засели в засаду, выждали, когда стало совсем тихо и большинство вааренгбадава заснули, и напали на них. Трое были убиты, а несколько — тяжело ранены. Враг поспешно бежал, бросив оружие и раненых, которых наши люди добили бумерангами, всякий раз возвещая о своем триумфе троекратными выкриками. Трупы убитых они изуродовали самым зверским образом: в ход были пущены томагавки, которыми отрубили руки и ноги, а также осколки кремня и раковины.

При виде возвращающегося с победой отряда женщины подняли страшный шум и, охваченные экстазом, стали выделывать какие-то дикие пируэты. Словно обезумев от возбуждения, они били палками тела врагов, распростертые на земле. Мужчины сняли с трупов мясо, зажарили его между раскаленными камнями и натерли им с ног до головы детей. Кости они раздробили томагавками и кинули собакам, часть подвесили на дерево, где они стали добычей хищных птиц, круживших над трупами.

Утолив жажду мести, австралийцы принесли тела двух убитых женщин своего племени и похоронили с обычными церемониями. Они выкопали палками две круглые ямы глубиной около четырех футов, устлали дно ветками, завернули в накидки трупы с согнутыми в коленях ногами, опустили их в ямы, а сверху засыпали землей. У могил они расчистили небольшие площадки круглой формы и на каждой разложили костер. Когда огонь прогорел, они сгребли пепел и угли в кучи и воткнули в середину каждой палку, которой покойная выкапывала коренья, точно так же, как в могилы мужчин втыкали копья.

По представлениям австралийцев, копалки и копья понадобятся умершим, когда те возвратятся к жизни, а тлеющие угли дадут им возможность развести огонь

и сварить коренья. Поэтому австралийцы оставляют в могиле запасы пищи на несколько дней, а проходя мимо, никогда не забывают снова разжечь костер.

Трупы кладут на бок, то есть в той же позе, в какой большинство австралийцев спят при жизни.

Мы провели около могил остаток дня и всю ночь, а затем перекочевали к другому большому озеру — Явангконтес, расположенному посреди обширной равнины. Берега его были лишены растительности, и мы сложили себе жилье из тростника и камней. Вокруг было так голо, что топливо приходилось собирать мили за три от лагеря. В этом месте мы провели много месяцев, может быть, год или даже два, кто знает, — ведь я потерял счет месяцам и годам.

К тому времени я почти утратил надежду изменить свой образ жизни. Человек, как известно, приспосабливается к самым поразительным изменениям климата и условий, и я стал чуть ли не настоящим дикарем. Факт, достойный удивления. Я ходил почти нагой, терпел едва ли не все лишения, какие только могут выпасть на долю человека, месяц за месяцем, год за годом спал на голой земле, был лишен всехудобств и радостей жизни, и тем не менее я продолжал жить и только изредка страдал от временного недомогания. Оглядываясь теперь назад, я никак не могу понять, чем объяснить это чудо.

Однажды наше племя пригласили в гости на озеро Конгиадгиллок, имеющее в окружности много миль. Один его берег покрыт скалами, на другом простираются обширные равнины, перемежающиеся небольшими перелесками. Примерно в четырех милях от берега лежит островок площадью около двух квадратных миль. В одном месте берег мысом выдается далеко в озеро и подходит очень близко к островку. Чтобы добраться до него, надо было лишь перейти вброд узкую полоску воды, где было не глубже чем по колено. Островок кишел лебедями и другими дикими птицами.

Как только мы пришли на озеро, наши хозяева заявили, что пойдут с нами на остров, а затем устроят большое корробори. Остров был буквально усеян яйцами, так что мы мгновенно наполнили корзины; яйца лежали кучками прямо на земле, гнезд и в помине не было. Наши друзья разрешили нам как гостям первым наполнить корзины и только потом стали сами отбирать яйца. Так продолжалось несколько дней подряд, и каждую ночь мы устраивали корробори. Впервые в Австралии я ел яйца, и они показались мне очень вкусными, особенно после нашей однообразной пищи.

Вдруг, к моему удивлению, радушные хозяева покинули берег озера, причем, по-видимому, в большой спешке. Судя по всему, хозяева и гости не поладили между собой, может быть, в один из дней, когда я не пошел вместе со всеми на остров.

Через какое-то время мы тоже двинулись дальше по берегу озера и дошли до места, где оно очень сильно сужается. Здесь мы убили много лебедей и разделили добычу между семьями по числу членов. Австралийцы едят лебедей жареными, а как они жарят мясо, я уже рассказывал.

На следующий день женщины удалились и разрисовали себя с ног до головы белой глиной. Мужчины воспользовались для этой же цели красной глиной. Их единственное одеяние составляли перья эму, прикрепленные у пояса.

Женщины сначала выступали в роли музыкантов — сидя на корточках, они били палками по натянутым между коленями накидкам, а затем пустились в пляс. Мужчины же оставались зрителями и только подбадривали танцующих криком. Веселье закончилось, как обычно, потасовкой. Дрались, никому не давая спуска, палицами.