Автобиографическая проза
Шрифт:
Молчание.
— Ася: хочешь моего прошлогоднего червяка в яичке, белого?
— А что я тебе дам?
— Ничего, я тебе его так подарю!
Ася уничтожающе смотрит на меня.
Я смущаюсь: Только ты одну вещь отнесешь Александру) Павловичу, хорошо?
— А он целый?
— Да, я тебе еще яичко дам!
— Еще зеленый
Зеленый карандаш! Ни у кого нет зеленого… Да, но синий с желтым ведь зеленый.
— Бери!
Мы три раза стукаемся лбом, и Ася летит к Алекс<андру> Павловичу, крича на весь дом: «Вам Муся письмо написала! Вам Муся письмо прислала!»
Проснувшись на другой день, я сразу почувствовала, что сделала какую-то глупость. А вдруг он за завтраком прочтет его вслух? Папа непременно выгонит меня из-за стола. Уроки я готовила невнимательно, на рояле играла еще хуже, — мой учитель Василий Иванович и мама никак не могли понять, что со мной сделалось. Наконец пробило двенадцать. Зовут завтракать. А может быть, не пойти совсем? Прочтут без меня. Но все равно придется идти обедать. А может быть, и обедать не идти? Тогда он принесет мне незабудки. Попросить его не читать? Но поздно: я уже за столом.
Разговор идет о Лёриной подруге Раечке Оболенской.
— Терпеть не могу этого типа курсистки! — говорит мама. — Ни женственности, ни такта…
Лёра молчит и смотрит в тарелку. Сейчас она встанет из-за стола и начнется скандал.
— Раечка — прекрасное существа — вдруг начинает А<лександр> П<авлович>. — Непосредственное, живое, искреннее…
Почему мне так неприятно слушать это? Я очень люблю Раечку, но…
— Несмотря на ее манеры, она мне нравится… — продолжает Александр) П<авлович>.
— Раечка Оболенская совсем не прекрасное существо! — вдруг заявляю я.
— Тебя не спрашивают! — говорит папа.
— Маме она не нравится, и мне она тоже не нравится.
— Муся! — мама поражена. Алекс<андр> Павлович улыбается и переглядывается с мамой.
— Когда я кончу курс, я женюсь на Раечке и увезу ее в Екатеринбург.
— А я поеду за вами.
— А мы поедем рано утром, когда ты будешь спать…
— А я не буду спать!
— Я увезу ее к себе на Урал! — Алекс<андр> Павлович радостно хохочет, и желтая бородка его трясется, а глаза делаются, как щелки.
— Я отравлю ее! — тут я бросаю вилку и открываю рот вовсю.
— А тебя сошлют в Сибирь!
— А я убегу, я убью, я ее, я вас, я, я…
Начинается ужасный крик. Папа сердится на маму, — «это все книги!» — мама на Альфонсинку, Лёра на А<лександра> П<авловича>, — зачем меня дразнит, Андрюша страшно доволен
Я вылетаю из-за стола и бегу наверх. На постели я плачу, уткнувшись лицом в подушку. Стучат. Пусть стучат! Дверь на крючке. Еще раз…
— Мусенька, я мириться пришел, отопри мне! «Это Лёра его подослала», — соображаю я, все еще плача, и не открываю. Вскоре пришла Альфонсинка и начала меня утешать.
— Это потому, что ты еще маленькая! — говорила она по-франц<узски>. — Будешь большая, все переменится. Не надо обращать внимание на молодых людей, надо быть холодной ко всем.
— Да, но Татьяна вовсе не была холодной ко всем, она тоже первая написала, — возражала я. Но Альфонсинка не знала Татьяны.
Утешившись немного, я принялась за новое письмо, на этот раз уже не перевод. Тут были и угрозы, и просьбы, и упреки, но больше всего восклицательных знаков. Ася, в обмен на оловянную птичку, согласилась передать и это письмо.
После ужина, прошедшего очень тихо, я получила его обратно с подчеркнутыми красным карандашом ошибками.
Было над чем задуматься. Зачем подчеркивать ошибки? Ведь это же не диктант. Разве Онегин подчеркивал ошибки в Татьянином письме? Разве Онегин был влюблен в Раечку? Разве он хотел ее увезти на Урал? Разве он учился в университете? Разве у него была желтая бородка? Разве…
Да разве я-то похожа на Татьяну?
Когда Альфонсинка вечером подошла к моей постели, я сказала, что больше не люблю Алекс<андра> Павловича.
— Конечно, не стоит! — сказала она, — я совсем не понимала, что тебе в нем нравится. Такой худой и к тому же… rйpйtiteur. [53] Я бы на твоем месте взяла кого-нибудь из знакомых твоего отца. Но у тебя много времени впереди, ведь тебе только семь лет…
— Я совсем никого не возьму! — твердо ответила я.
<1911-1912?>
ДОМ У СТАРОГО ПИМЕНА
Вере Муромцевой,
одних со мной корней
53
Репетитор (фр.).
I. ДЕДУШКА ИЛОВАЙСКИЙ
Не собирательный дедушка, как «дедушка Крылов» или «дедушка Андерсен», а самый достоверный, только не родной, а сводный.
«Мама, почему у Андрюши два дедушки, а у нас только один?» Помню вопрос, ответа не помню, да его, наверное, и не было, ибо не могла же мать ответить правду, а именно: «Потому что мой отец, ваш дедушка, Александр Данилович Мейн, как человек великодушный и справедливый, не может не любить, по крайней мере, не одаривать и не ласкать, чужого внука наравне с родными внучками, а Андрюшин дедушка, как человек черствый и очень уж старый, насилу и единственного своего внука может любить». Так и оказалось у Андрюши «два дедушки», а у нас с Асей — один.