АВТОБИОГРАФИЯ ЙОГА
Шрифт:
– А, – воскликнул я, – душа Каши, должно быть, живет в чреве какой-нибудь матери, проживающей здесь.
Я и спутники подошли ближе к улочке Змеиной, вибрации в поднятых руках становились сильнее и отчетливее. Меня как магнитом тянуло на правую сторону. Достигнув входа в один дом, я был поражен, чувствуя, что ток пронизывает меня буквально насквозь. Постучав в дверь в состоянии сильного возбуждения, я затаил дыхание, чувствуя, что настал счастливый конец долгим, трудным и довольно необычным поискам.
Дверь открыл слуга, сказав, что хозяин дома. Спустившись со второго этажа по лестнице, хозяин вопросительно улыбнулся мне. Я и не знал, как выразить вопрос, уместный
– Скажите, пожалуйста, не ждете ли вы с женой ребенка месяцев примерно шесть?[ 3 ] – Да, это так. – Видя, что я свами, отреченный, одетый в традиционные одежды оранжевого цвета, он вежливо добавил: – Скажите, пожалуйста, откуда вы знаете об этом?
Когда изумленный человек услышал историю о Каши и об обещании, данном ему мною, он поверил в рассказ.
– У вас родится ребенок мужского пола красивого сложения, – сказал я, – с открытым лицом и вихром на лбу. Он будет весьма предрасположен к духовному. – Я определенно чувствовал, что ожидаемый ребенок будет похож на Каши.
Позже я навестил ребенка, родители которого дали ему старое имя Каши. Даже в младенчестве он был поразительно похож внешне на дорогого ученика в Ранчи. Ребенок немедленно обнаружил ко мне привязанность, прошлое проснулось с удвоенной силой.
Несколько лет спустя, когда я был в Америке, мальчик-подросток написал мне письмо. Он заявлял о глубоком стремлении следовать йоговскому пути. Я направил его к одному гималайскому учителю, принявшему в ученики вновь рожденного Каши.
Глава 29
Рабиндранат Тагор и я сравниваем школы
– Рабиндранат Тагор учил нас пению как естественной форме самовыражения, как это происходит, например, у птиц.
Такое пояснение дал шустрый четырнадцатилетний мальчик Бхола Нат, ученик школы в Ранчи после того, как я однажды утром похвалил его за склонность к музыке. Мальчик изливал целый гармоничный поток. Ранее он посещал знаменитую тагоровскую школу «Шантиникетан»[ 1 ] в Болпуре.
– Песни Рабиндраната с ранней юности были у меня на устах, – сказал я собеседнику. – Вся Бенгалия, даже неграмотные крестьяне, наслаждается его возвышенными стихами.
Мы с Бхолой спели несколько строк из произведения Тагора, переложившего на музыку тысячи индийских стихов, – как современных, так и пришедших из глубокой древности.
– Я встретился с Рабиндранатом вскоре после того, как он получил Нобелевскую премию в области литературы, – заметил я после нашего пения. – Меня потянуло к нему, ибо его недипломатическая смелость в отношении литературных критиков вызвала мое восхищение. – Я засмеялся.
Бхола, заинтересовавшись, попросил рассказать эту историю.
"Ученые жестоко и беспощадно критиковали Рабиндраната Тагора за введение нового стиля в бенгальскую поэзию, – начал я. – Он смешивал разговорные и классические выражения, игнорируя все предписанные ограничения, дорогие сердцу пандитов. Песни его в эмоционально привлекательных выражениях без особого внимания
Один влиятельный критик буквально третировал Рабиндраната, называя его «поэтом-пижоном, продающим в печать воркования по рупию за штуку». Но реванш Тагора был близок: весь западный мир вскоре после того, как он перевел на английский язык свои Гитанджали[ 2 ], сложил к его стопам бесконечные признания. Целый сонм пандитов, включая его бывших критиков, направился в Шантиникетан, чтобы принести поздравления.
После преднамеренно длительного промедления Рабиндранат все-таки принял гостей и выслушал их похвалы в стоическом молчании. Наконец он обратил на них их собственное привычное орудие критицизма:
«Господа, – сказал он, – благоухание тех почестей, которыми вы меня тут одарили, не слишком сочетается с вашим прежним дурно пахнущим пренебрежением. Возможна ли какая-то связь между присуждением мне Нобелевской премии и вашей внезапно обострившейся способностью давать оценку? Я тот же самый поэт, не понравившийся вам тогда, когда впервые принес скромные цветы к святыне Бенгалии».
Газеты опубликовали сообщение о смелом выступлении Тагора. Я был восхищен прямотой человека, не поддающегося гипнозу лести. В Калькутте меня представил Тагору его секретарь мистер Ч.Ф.Эндрюс[ 3 ], просто одетый в бенгальскую дхоти, – продолжал я. – Он с любовью говорил о Тагоре как о своем гурудеве.
Рабиндранат любезно принял меня. Он излучал мягкую ауру спокойствия, обаяния, культуры и учтивости. На мой вопрос о предыстории его литературы Тагор ответил, что одним из давнишних источников его вдохновения помимо нашего религиозного эпоса всегда было творчество народного поэта XIV века Видьяпати".
Воодушевленный этими воспоминаниями, я запел тагоров вариант старой бенгальской песни «Зажги светильник своей любви». Мы с Бхолой весело пели, разгуливая по саду школы.
Года через два после основания школы в Ранчи я получил сердечное приглашение от Рабиндраната навестить его в Шантиникетане и обсудить идеалы воспитания детей. Это приглашение было с благодарностью принято. Когда я вошел, поэт сидел в рабочем кабинете. Как и при первой встрече, в голову пришло, что он был такой замечательной живой моделью благородного мужества, какую только мог пожелать любой живописец. Его прекрасно изваянное лицо благородного патриция обрамлялось длинными волосами и струящейся бородой. Большие трогательные глаза, ангельская улыбка и буквально зачаровывающий, как флейта голос. Крепкий, высокий и серьезный, он соединял почти женскую нежность с восхитительной непосредственностью ребенка. Нельзя было найти более подходящего воплощения идеального представления о поэте, нежели в этом кротком певце.
Мы с Тагором скоро углубились в сравнительное изучение наших школ, как та, так и другая основанных на неортодоксальном направлении. Мы обнаружили много идентичных черт: обучение на открытом воздухе, простоту, достаточный простор для творческого духа детей. Но Рабиндранат большое значение придавал изучению литературы и поэзии, а также выражению себя через музыку и пение, которое я уже отметил у Бхолы. Дети Шантиникетана не обучались йоге, но соблюдали периоды молчания.
Поэт с лестным вниманием слушал мое описание заряжающих энергией упражнений йогода и методов йоговского сосредоточения, которым обучались в Ранчи все ученики.