Автобиография
Шрифт:
– Ну теперь-то вы поняли, не так ли?
И я всегда вынужден отвечать:
– Нет, Эшкрофт. Я бы очень хотел понять, но не понимаю. Пошлите за кошкой.
В те дни, о которых говорит Сюзи, мне как-то раз выпало на долю одно замешательство. Моим бизнес-агентом был Ф.Г. Уитмор, он и привез меня из города в своей легкой двухместной коляске. Мы проехали ворота и направились к конюшне. Это была однопутная дорога, формой напоминавшая ложку, ручка которой протянулась от ворот до большой круглой клумбы в окрестностях конюшни. При подъезде к клумбе дорога разделялась и огибала ее, образуя петлю, которую я уподобил чаше ложки. Когда мы приблизились к этой петле, я увидел,
– Не делайте этого, Уитмор. Возьмите вправо. Тогда я окажусь со стороны дома, когда мы подъедем к двери.
Он ответил:
– Этого не случится в любом случае: не имеет значения, с какой стороны я объеду эту клумбу.
Я объяснил ему, что он осел, но он продолжал держаться своего замысла, и тогда я сказал:
– Ладно, попробуйте, и сами увидите.
Он поехал дальше и попробовал, и действительно подвез меня к дому с той самой стороны, с какой обещал. Я тогда не мог в это поверить и не верю до сих пор.
Я сказал:
– Уитмор, это просто случайность. Вы не сможете этого повторить.
Он заверил, что сможет, и мы опять выехали на улицу, сделали круг, вернулись и действительно проделали это снова. Я был ошеломлен, потрясен, ошарашен этими странными результатами, но они меня не убедили. Я не верил, что он может проделать это еще раз, но он сделал. Он сказал, что мог бы проделывать это весь день и всякий раз заканчивать тем же самым. К тому времени мое терпение лопнуло, и я попросил его ехать домой и обратиться в психушку: я оплачу расходы, – и неделю не хочу его больше видеть.
Разъяренный, я поднялся по лестнице и начал рассказывать об этом Ливи, надеясь получить ее сочувствие и вызвать в ней антипатию к Уитмору. Но, слушая рассказ о моем приключении, она лишь все больше и больше покатывалась со смеху, потому что голова у нее была устроена как у Сюзи: загадки и головоломки ее совершенно не пугали. Ее ум, как и ум Сюзи, был аналитическим, я сейчас попытался показать, что мой был устроен по-другому. Много-много раз я рассказывал про этот эксперимент с коляской, вновь и вновь надеясь, что рано или поздно найду кого-то, кто будет на моей стороне, но этого так и не случилось. И я никогда не в состоянии бойко излагать обстоятельства передвижений этой коляски без того, чтобы остановиться и поразмышлять и вызвать в памяти ту ручку от ложки, ту чашу от ложки, ту коляску с лошадью и занимаемое мною положение в коляске. И в тот момент, как я дохожу до этого места и пытаюсь повернуть коляску влево, все рушится: я не вижу, каким образом мне удастся подъехать к двери нужной стороной. Сюзи права в своей оценке: я ни черта не понимаю.
Та охранная сигнализация, которую упомянула Сюзи, вела веселую, беззаботную жизнь и была лишена всяких принципов. Обычно то одно, то другое в ней не работало, и для этого была масса возможностей, потому что все окна и двери в доме, от подвала до верхнего этажа, были с ней связаны. Однако в те периоды, когда она бывала неисправна, она беспокоила нас совсем не подолгу: мы быстро выясняли, что она нас дурачит и воет леденящей кровь сиреной единственно для собственного развлечения. Тогда мы стали ее выключать и посылать в Нью-Йорк за электриком, поскольку в Хартфорде в то время такового не имелось. Когда починка бывала окончена, мы снова включали сигнализацию и восстанавливали наше доверие к ней. Она никогда не участвовала ни в каком настоящем деле, кроме единственного случая. Вся ее остальная дорогостоящая деятельность была легкомысленной и бесцельной.
– Что это было?
– Это была дверь подвала.
– Как ты думаешь, это был взломщик?
– Да, – сказал я, – конечно, он самый. А ты предполагала, что это инспектор воскресной школы?
– Нет. Как ты думаешь, что ему нужно?
– Я полагаю, ему нужны драгоценности, но он не знаком с домом и думает, что они в погребе. Не хочу разочаровывать взломщика, с которым я не знаком и который не причинил мне никакого вреда, но если бы он обладал мало-мальской смекалкой, я бы мог сообщить ему, что мы не держим там ничего, кроме угля и овощей. Тем не менее, возможно, все-таки он знаком с домом и ему нужны как раз уголь и овощи. В общем и целом я думаю, он пришел именно за овощами.
– Ты сходишь вниз посмотреть?
– Нет, я бы ничем не смог ему помочь. Пусть отберет их себе сам, я не знаю, где эти предметы располагаются.
Тогда она сказала:
– Но представь, что он поднимется на первый этаж!
– Прекрасно. Мы будем знать об этом в ту же минуту, как он откроет тамошнюю дверь. Это запустит в действие сигнализацию.
Как раз в этот момент оглушительный вой разразился вновь. Я сказал:
– Ну вот он и добрался. Я же тебе сказал, что так и будет. Я знаю все о взломщиках и их повадках. Это люди методичные.
Я опять отправился в ванную комнату проверить, прав ли, и оказался прав. Я отключил от сигнализации столовую, заглушил сирену и вернулся в постель. Моя жена спросила:
– За чем, ты предполагаешь, он теперь охотится?
– Я думаю, он запасся овощами и сейчас направляется за кольцами для салфеток и прочими мелочами для жены и детей. У них же у всех есть семьи – я имею в виду взломщиков, – и они всегда о них заботятся, всегда возьмут несколько предметов для себя и добавят сувениров для семьи. Забирая их, они и нас не обходят вниманием: эти самые вещи будут напоминать ему о нас, а нам – о нем. Мы никогда не получим их назад, память об этом внимании будет вечно жить в наших сердцах.
– Ты собираешься спуститься и посмотреть, что ему теперь надо?
– Нет, – ответил я, – меня это интересует не больше, чем прежде. Взломщики люди опытные, они сами разберутся, что им нужно; я бы ничем не мог ему помочь. Думаю, он охотится за керамикой, фарфоровыми безделушками и тому подобными вещами. Если он знаком с домом, то должен знать, что больше ничего в столовой не найдет.
Она спросила с явно сквозившей в голосе заинтересованностью:
– Что, если он поднимется сюда!
– Ничего страшного. Он уведомит нас об этом, – ответил я.
– Что мы тогда будем делать?
– Вылезем в окно.
Она несколько своенравно поинтересовалась:
– Хорошо, тогда для чего охранная сигнализация?
– Ты же видела, душа моя, она была полезна до самого нынешнего момента, и я уже объяснил тебе, как она будет нам неизменно полезна, когда он станет сюда подниматься.
На этом все кончилось. Никакие сирены больше не ревели. Через некоторое время я сказал:
– Кажется, он остался разочарованным. Он удалился с овощами и безделушками, и, думаю, это его не удовлетворило.