Автобиография
Шрифт:
Я приведу здесь это письмо, и, поскольку оно не увидит свет, пока мы с Хигби не будем покоиться в могилах, я позволю себе воспроизвести его пунктуацию и орфографию, потому что для меня они составляют часть этого человека. Он на редкость честен. Он чрезвычайно прям и простодушен, а его орфография и пунктуация так же просты и прямодушны, как он сам. Он не приносит за них извинения, да никаких извинений и не требуется. Они просто свидетельствуют, что он необразован, и без обиняков заявляют, что он и не притворяется образованным.
«Гринвилл, округ Плюмас, штат Калифорния,
15 марта 1906 года.
Сэм. Л. Клеменсу,
Нью-Йорк-Сити, штат Нью-Йорк.
Глубокоуважаемый сэр!
Две или три команды
Я с тех пор несколько лет становился погорельцем, и все старые данные пропали, вот почему я спрашиваю про те даты. Болею практически два или три года, не в состоянии заработать что-нибудь, о чем было бы говорить, и финансы изрядно тают, и признаюсь, что это большей частью в целях заработать немного деньжат, делаю свою первую попытку в литературе – и я был бы так рад получить Ваше откровенное мнение, о ее качествах, и сколько, по Вашему разумению, в таких делах, будет цена за ее публикацию. Я вкладываю копию письма от «Геральд» в ответ на справки, которые я наводил, желательна ли такая статья.
Надеюсь получить от Вас ответ, как только Вам будет удобно. Остаюсь почтительно,
К.Х. Хигби,
Гринвилл – Калифорния.
Уважаемый сэр!
Я был бы очень рад получить Ваш рассказ о Ваших приключениях с Марком Твеном. Если они настолько интересны, насколько я представляю, «Геральд» готова очень хорошо заплатить Вам за них. Конечно, я не могу назначить цену за материал, пока не получу возможность его посмотреть. Если Вы любезно пришлете свой рассказ, с правом заверения его подлинности у мистера Клеменса, я буду более чем рад дать Вам ответ и предложить сделку, так как это представляется нам делом стоящим. Однако если у Вас есть на уме какая-то сумма, которая, по Вашему мнению, должна стать ценой этого материала, я бы предложил Вам связаться со мной.
Я написал Хигби и попросил его позволить мне провести для него литературный торг. Он умеет пересыпать песок лучше, чем я – как будет показано в следующей главе, – но я могу наголову разгромить его в искусстве обдирать издателя.
Вторник, 27 марта 1906 года
Орфография Хигби. – Как мистер Клеменс добыл Хигби работу в «Пионере». – В 1863 году мистер Клеменс едет в Виргиния-Сити, чтобы стать единоличным репортером о «Территориальном предприятии». – Мистер Клеменс с большим успехом опробует свою схему на молодом сент-луисском репортере. – Также применяет эту схему в отношении своего племянника мистера Сэмюэла Э. Моффетта
Я позволил Хигби помочь сотруднику «Геральд» в орфографии и сгармонизировать его орфографию со своей собственной. Он проделал это хорошо, свободно и без предрассудков. На мой взгляд, он ее улучшил, ибо я в течение шестидесяти лет и больше питаю антипатию к правильной орфографии просто по причине, что, когда я был мальчишкой, не мог сделать ничего достойного похвалы, кроме как правильно, словно по книге, писать слова. Это было жалкое и неприглядное отличие, и я рано выучился его не любить. Полагаю, это потому, что способность правильно писать слова есть талант врожденный, а не благоприобретенный. Есть некое благородство в приобретенном умении, потому что это продукт твоего собственного труда. Это
Хигби был первым человеком, который извлек пользу из моей великой и безошибочной схемы трудоустройства безработных. Я периодически испытывал эту схему в течение сорока четырех лет. Насколько мне известно, она всегда достигала цели, и я очень горжусь, что я ее изобрел, точно оценив один из факторов человеческой натуры.
Мы с Хигби жили в приставной палатке с односкатной крышей у подножия горы. Это было очень тесное жилье, где едва хватало места для нас и для печки, – в самом деле жилье никудышное, ибо между восемью утра и восемью вечера термометр то и дело совершал колебание в пятьдесят градусов. У нас была заявка на открытие рудника под гребнем горы, в полумиле, совместно с Бобом Холландом и Горацио Филлипсом, и мы ходили туда каждое утро, таща с собой обед и оставаясь там весь день, ковыряя и взрывая породу в нашем шахтном стволе, надеясь, отчаиваясь, вновь обретая надежду и медленно, но верно истощая запас финансов. Наконец, когда мы остались без цента, но так ничего и не нашли, мы поняли, что нам необходим какой-то другой способ зарабатывать на жизнь. Я нашел работу на близлежащей дробилке для кварцевого песка – просеивать песок, кидая его лопатой на длинной ручке. Я ненавижу лопату на длинной ручке. Я так и не смог научиться орудовать ею как надо. Очень часто песок вообще не попадал на грохот для просеивания, а летел мне через голову, за спину, за шиворот. Это была самая омерзительная работа, на какую я когда-либо нанимался, но за нее давали десять долларов в неделю плюс харчи – и харчи того стоили, потому что они состояли не только из бекона, бобов, кофе, хлеба и черной патоки, а мы еще каждый день тушили сушеные яблоки, точно это было воскресенье. Но эта богатая жизнь, эта тучная и роскошная жизнь должна была подойти к концу, и тому имелись две существенные причины. Со своей стороны, я не мог выносить тяжелой работы, а со стороны компании, они не считали оправданным платить мне за песок, отправленный за шиворот, так что меня уволили в тот момент, когда я сам собирался подать в отставку.
Если бы на эту работу устроился Хигби, все было бы хорошо и все остались бы довольны, ибо его мощный остов отвечал бы требованиям. Он был мускулист как великан. Он смог бы держать лопату на длинной ручке как император и смог бы работать терпеливо и с удовольствием, двенадцать часов кряду, без учащения пульса или дыхания. Между тем он не нашел никакой работы и был несколько обескуражен. Как-то он воскликнул с душераздирающей тоской:
– Если бы только я мог найти работу на «Пионере»!
Я спросил:
– Какую работу ты хочешь на «Пионере»?
Он ответил:
– Да любую. Они там получают пять долларов в день.
– Если это все, чего ты хочешь, я могу тебе это устроить.
Хигби был изумлен.
– Ты хочешь сказать, что знаешь там бригадира и можешь устроить меня на работу и ничего мне об этом не говорил?
– Нет, – ответил я, – я не знаю бригадира.
– Ну так кого ты знаешь? Как же ты устроишь меня на работу?
– Очень просто. Если ты сделаешь, как я тебе велю, и не будешь пытаться улучшить мои указания, то получишь работу еще до вечера.
Он охотно согласился.
– Я выполню твои указания, в чем бы они ни состояли.
– Ладно, – сказал я, – иди туда и скажи, что тебе нужна работа чернорабочего, что ты не привык бездельничать, что ты устаешь от безделья и его не выносишь, что ты просто хочешь освежиться работой и ничего не требуешь взамен.
– Ничего? – переспросил он.
– Ничего, – ответил я.
– Никакой оплаты?
– Никакой оплаты.
– Ни даже харчей?
– Ни даже харчей. Ты хочешь работать за просто так. Заставь их понять это – что ты готов работать абсолютно бесплатно. Когда они посмотрят на твою фигуру, тот мастер поймет, что выиграл приз. Ты получишь работу.
– Да, ту еще работу.
Я продолжал:
– Ты обещал, что сделаешь, как я велю, а сам теперь критикуешь. Ты сказал, что выполнишь мои указания. Ты всегда держишь слово. А теперь убирайся и иди наниматься.
– Ладно, – сказал он.
Я очень беспокоился по поводу того, что из этого выйдет, – беспокоился больше, чем хотел показать. Я предпочитал казаться совершенно уверенным в моем плане и изо всех сил демонстрировал эту уверенность. Но на самом деле очень тревожился. Да, я верил, что достаточно хорошо разбираюсь в человеческой натуре, чтобы понимать: такого человека, как Хигби, не вышвырнут оттуда без раздумий, когда он предлагает свои мускулы за просто так. Часы медленно тянулись, а он все не возвращался. Я начинал чувствовать себя все лучше и лучше. Я начал обретать уверенность. На закате он наконец вернулся, и я с радостью узнал, что мое изобретение было блестящим наитием и оказалось успешным.